Тирана помогла мне взобраться на высокую сухую площадку, ведущую в почти безводные пещеры: там имелся лишь один зал с бассейном, остальные залы были сухи и обустроены для бесхвостых. Принцесса уже намеревалась последовать за мной, когда позади нас, у входа в грот раздался чей-то напевный голос:
– Легаран!
Напевный женский голос. Я недоумённо посмотрела на Тирану, которая, не успев выпрыгнуть, так и осталась в воде. При этом личико у неё скривилось, а брошенный на меня взгляд был несколько… испуганным.
– Ты ведь помнишь, куда дальше? – спросила русалка. Я кивнула. Из всех помещений больше всех мне заполнился удивительный ромашковый зал, и помощь мне требовалось только в том, чтобы добраться по воде до сухих пещер. – Тогда иди без меня, я потом к тебе приду.
– Что-то случилось? – я нахмурилась. Вид у Тираны был какой-то… неправильный. Сестра Легарана была девушкой очень весёлой, со мной была крайне приветлива, и а тут вдруг… она дёргалась.
– Да ничего, просто одна неприятная знакомая. Я запретила ей сюда приходить. Ты иди, ладно?
– А, может…
– Лилиль, – вкрадчиво проговорила Тирана, направив на меня взгляд своих каре-красных, как и у брата глаз. – Тебе нет причин волноваться. Иди в зал.
И я пошла. Потому что Тирана славная и расстраивать её мне не хочется.
Я прошла несколько коридоров, прежде чем дошла до удивительной русалочьей пещеры, в которой было так приятно проводить время… и лежать, целуясь, с Легараном.
По рассказам моего русала, эта пещера была свадебным подарком его отца прекрасной эльфийской княжне. Морской король обожал свою возлюбленную: увидев её однажды печальной на берегу, он влюбился до беспамятства. И унёс сюда, в эти пещеры. Готов был всё море ей во властвование отдать, лишь бы она была его и не печалилась. А княжна грустила, вздыхала, спрашивала, почему люди стареют и умирают. Морской король хотел даровать ей себя, семью, всё, но в ночь перед свадьбой княжна просто сбежала, сказав, что не желает больше горя, не желает заботиться о ком бы то ни было, не желает ответственности, которую все пытаются на неё повесить. И так и не увидела волшебнейший и прекраснейший из даров морского короля – ромашковый зал.
Легаран показал мне её в первый же день. Сказал, что я напомнила ему эльфийку из рассказов его отца, хотя никак и не могу ей быть: та княжна была невероятно талантлива в магии, высока и знала о морском народе многим больше, чем я. И она была женщиной и умела вести себя, как женщина. Я же, по словам Легарана, дитя несмышленое.
– Не знаю, как её звали, отец не хочет говорить, но… Её глаза были краше голубых вод у стен грота, они казались драгоценнее и сияли ярче аквамаринов. Твои столь же прекрасны, Лилиль, – сказал мне тогда русал, открыв взору ромашковый зал.