В наши времена контролёршей и уборщицей там работала Сейтханова тётя Лида. Тётя Лида, как и все взрослые, была очень добрая, она никогда не прогоняла детей, когда они рыли за домом клуба ямки и прятали там свои «секретики». Земля там была сухая и рыхлая, так что можно было копать довольно глубокие тайники, выгребая ямку поглубже, положив туда «драгоценности-стекляшки», накрывая ямку дощечками или стеклом и засыпая обратно землей так, чтобы не было её заметно постороннему глазу.
Передняя сторона клуба ничем не отличалась от остальных жилых домов. Такие же продолговатые, в выцветших синих рамах окна, деревянное, протёртое уже крыльцо с двумя ступеньками.
Слева от входа помещалась библиотека с полками, до краёв набитыми книгами… До сих пор помню этот особый библиотечный запах бумаги и пыли. Библиотека была полна интересных книг, и мы любили туда ходить. Не в последнюю очередь еще и потому что библиотекарша Шолпан тоже была добрая и встречала нас приветливо, и совсем не ругалась, если возвращали книги не в срок.
Но главным в клубе, конечно же, был наш киномеханик, дядя Самаркан. С нетерпением ждала летом детвора, когда появится он в дальнем конце улицы, идущий своей неспешной, переваливающейся походкой. Казалось, ходьба даётся ему с трудом, потому что смуглое лицо и курчавые волосы его всегда были в испарине и дышал он шумно, как бы отдуваясь.
Дядя Самаркан тоже был добрый, он не говорил много и, наверное, любил быть киномехаником, хотя в остальное время работал строителем. Перед началом фильмов он часто включал на всю громкость музыку, которая раздавалась из старомодного мегафона, прикрепленного на крыше клуба.
«Ах, Самара-городок… беспокойная я-я-я… беспокойная я… успоко-о-ой ты меня!» – весело звучало на всю улицу, словно призывая бросать уже все дела и спешить быстрее в кино. Потом, когда зрители потихоньку собираются и усаживаются на «сидениях» – деревянных стульях с откидывающейся «сидушкой», выключается после долгого ожидания свет, обрываются разговоры, наступает тишина, загорается луч прожектора из окна в дальней стенке, и оживает висящий на сцене экран. Кино началось!
Вспоминая то далёкое время, я благодарю судьбу за то, что мне довелось быть там, и говорю всем добрым людям, о которых написала здесь, – сердечное спасибо.
Почтальонская сумка пахнет газетами и клеёнчатой кожей. В ней – два кармашка, самый большой – для газет и журналов, поменьше, передний – для писем. Широкий брезентовый наплечный ремень.
Вот уже мама с работы пришла. Ура-а! Много ли сегодня писем? А есть ли сегодня для нас что-нибудь? Почту всегда было интересно получать. Дома нам неизменно выписывали детские журналы, сначала «Весёлые картинки» и «Мурзилку», потом «Костёр» и «Пионер», «Юный натуралист». Из «Юного натуралиста» мы вырезали красивые фотографии животных и растений и развешивали на стене в нашей комнате. А в «Костре» и «Пионере» были интересные повести и рассказы…