«Главное – не паниковать» – твердил себе Антон, поднимаясь по ступеням лестницы от берега к даче – «Главное – не паниковать». А уже через час две бригады водолазов МЧС на лодках обследовали дно реки вниз и вверх по течению, и участковый в купе со следователем проводили опрос соседей и искали свидетелей предполагаемого происшествия. Сам же убитый горем супруг Жанны Анатольевны, голодный – ведь поужинать ему так и не довелось – обзванивал знакомых и родственников, неся им печальную весть. Правда, своих близких родственников он решил пока не огорчать, номера же родственников, канувшей в мутных водах супруги Антон в своём мобильном не хранил и не знал (даже любимой тёщи), и все их номера были заперты под замком несложного пароля в телефоне жены. Единственный, до кого реально дозвонился Антон, был двоюродный брат, оптом торгующий палёной водкой без акциза, у которого Антон, не мелочась, заказал десять пятилитровых бутылей. И ещё Антон выложил на «Авито» объявление о продаже кроликов, которыми в основном занималась Жанна Анатольевна, и которые раздражали Антоху своей обыденной похотью, навязчивыми совокуплениями и беззаботностью.
Мрачно опустился скорбный вечер. Водолазы и милиция свернули свои безуспешные работы до утра. Долгое июльское уральское солнце, устав орошать своим теплом и светом благодатную землю Качканара, покатилось за горизонт, дарить свои фотоны другим, более достойным местам третьей планеты. Звенели комары, и под берегом приторно крякал коростель, а с другой стороны реки всё также доносился железный грохот подготовки восстания, ну а Антон вместе с двоюродным братом, продегустировав палёный товар последнего, сгружали кроликов в прицеп приехавшего за ними местного фермера. Этот фермер специализировался на разведении мелкой диетической живности и держал в городе две мясные лавки. Поэтому кроликов Антон отгружал с каким-то тёмным злорадством.
В тот самый момент, когда Антон пересчитывал полученные за обречённых животных фермерские деньги, из переулка всплыло сокровище в леопардовом купальнике. Её оголённые ноги и руки молочно белели в зловещем сумраке надвигающейся ночи. Походка её была исключительно нетвердой, как будто за её спиной болтался увесистый рюкзак и тянул Жанну Анатольевну куда-то назад, в преисподнюю. Перед ней летел суровый перегар, попав в струю которого, комары сбивались с курса и теряли самоконтроль и способность к полёту. Утопленница икала. Она до самого вечера проспала на полу беседки, а, проснувшись, пошла прямиком на свою дачу, и о горестных треволнениях, постигших её родного мужа и единственного супруга, совершенно не имела представления, и даже очень удивилась, тому возмутительному факту, что он распродаёт любимых её питомцев. Увидев же свою супругу, законную и живую Антон сбился со счёта, а его двоюродный брат, тащивший последних двух кролей фермеру на растерзание, от неожиданности выронил одного из них, и кролик стремительно сиганул в кусты, словно осознал, куда катится его жизнь. И в этот горестный, насыщенный вечер Антон Семёнович в первый раз за все вялотекущие годы супружеской жизни побил свою Жанну Анатольевну. И бил он её не столько за перенесённый стресс, и не за то, что успел примерить на себе чёрный и тесный костюм вдовца, и даже не за накопленные обиды, и уж точно не за то, что его жена не известно где нажралась и нарисовалась в непотребном виде, лохматая и смурная, будто и в правду провела весь день на пиратском корабле, где успела познакомиться со всеми членами команды, а за то, что в какой-то миг Антон почувствовал себя тем самым кроликом, который вырвался и сбежал. Вырвался из клетки семейного счастья и благополучия, полной мещанских прелестей, рутины супружеского долга и здорового питания на убой. И сбежал навстречу неизведанному, свободе и неприятностям… и тихой грусти по уютной и ненавистной клетке семейного счастья.