Щусев (Васькин) - страница 83

А Игорь Грабарь сказал: «Навеянная воспоминаниями о Пскове, эта постройка производит впечатление вдохновенного сонета, сложенного поэтом-зодчим его любимому Пскову. Она также не простое повторение или подражание, а чисто щусевское создание, выполненное с изумительным чувством такта и тончайшим вкусом».

Щусев будто поднимался по ступеням. Всё выше и выше. Марфо-Мариинская обитель стала той ступенью, оказавшись на которой, зодчий смог остановиться и оглядеться, но не по сторонам, а сверху вниз. Да, эта работа поставила его на голову выше не только сверстников, когда-то учившихся вместе с ним в Академии художеств, но и многих учителей. Рядом-то со Щусевым никого не было, многие остались позади в этом творческом соревновании и догнать его не имели сил, ни моральных, ни физических!

Даже знаменитый Федор Шехтель, влюбивший в себя завалившую его заказами сытую Москву, признал первенство Щусева, назвав обитель на Ордынке «удивительной». Уже одно это слово не щедрого на похвалы создателя Ярославского вокзала — «феномена русского модерна» — значило ох как много.

Шехтель когда-то сам ходил в подмастерьях у именитых московских зодчих, причем не имея законченного профессионального образования (из Училища живописи, ваяния и зодчества его отчислили за непосещаемость). Но затем довольно споро пошел в гору. В 1891 году, когда Щусев стал студентом Академии художеств, Шехтель уже вовсю проектировал, в том числе и для Москвы, став самым популярным зодчим Первопрестольной. Для кого он только не работал — сделать ему заказ считали большой честью Рябушинские, Морозовы, Кузнецовы, Солодовниковы, Лианозовы… Почти за четверть века Шехтель сумел выстроить свою, особую Москву.

И вот теперь на московском горизонте возникла мощная фигура молодого и амбициозного Щусева, с которым Шехтелю придется не раз пересечься в творческих конкурсах на проект Казанского вокзала и мавзолея.

А работы у Щусева стало невпроворот, как напишет он в одном из писем, «работы бездна», сравнив себя при этом с маятником. И действительно, выполняя одновременно сразу несколько заказов, Алексей Викторович мотался из Москвы в Овруч, из Петербурга в Кишинев. А когда география строительства по его проектам расширилась за пределы Российской империи, ему пришлось ехать даже в Италию.

Дело в том, что великая княгиня Елизавета Федоровна, восхитившись щусевским воплощением своей обители, предложила его кандидатуру для проектирования храма и гостиницы (странноприимного дома) для Императорского Православного палестинского общества в итальянском городке Бари на адриатическом побережье. Елизавета Федоровна председательствовала в этом обществе после гибели своего супруга великого князя Сергея Александровича.