Фред не находит что ответить, а потому только кивает и машет на прощание. Он идет по знакомому тротуару домой — потому что теперь его дом здесь, хотя, если бы его спросили, в какой именно момент он стал считать эту квартиру своим домом, Фред не смог бы ответить.
Сумка для спортивной обуви Майклу (Фред).
Цена: ткань — 2,50 фунта (старый фартук).
Нитки — «веселый зимородок», «красный лосось».
Пять часов!
Записные книжки разложены на кухонном столе.
Среди них нет двух одинаковых. Сначала Фред делит их на отдельные группы: одну — с почерком бабули, другую — с более изящным почерком его прабабушки.
После этого остается только найти даты и разместить записные книжки в хронологическом порядке в одну длинную линию — с одного края стола до другого. Однако это занимает у него больше времени, чем казалось, потому что он постоянно отвлекается.
1918. Подшивала жилетку мистеру Уокеру ОПЛАЧЕНО.
1919. Пальто из серой шерсти миссис Хардиман. Потом нужно еще обшить пуговицы. ОПЛАЧЕНО.
1919. Переливчато-синее шелковое платье, кайма вручную. Шарф в тон для миссис Джонс. ОПЛАЧЕНО.
1919. Малиново-розовое платье для себя. Малиновый галстук для Б.
1920. Простыни для роддома.
1920. Пеленки (20 штук).
1921. Сиреневый фартук на платье.
1921. Ремонт пальто (для Брюса).
Каждая записная книжка — словно окошко в прошлое не только его семьи, но и сотен других людей. И хотя ему очень интересно, Фред чувствует себя немного неловко, как будто он подглядывает.
Август 1917 года. Лит
— Я ухожу, — крикнула Джин с кухни.
Она слышала, как Дональд в спальне одевает Энни, застегивая белые пуговички на ее платье.
— Ты готова? — спросил он.
— Да, папа.
— Посмотрим, сколько раз ты сможешь сегодня поймать луну.
Наступило недолгое молчание.
— Одна луна, сквозь облака и…
— Поймала!
— Еще луна, сквозь облака и…
— Поймала!
Джин подождала, пока игра не закончится.
— Пять лун! Энни Кэмерон, ты лучше всех на этой улице ловишь луну!
— Пять лун! — пропищала она.
— А теперь волосы…
— Не-ет! Не волосы, не волосы!
В этот момент Джин закрыла за собой дверь.
Эдинбургская резиновая компания не терпела опозданий — особенно сейчас, когда с фронта шли заказы на тысячи пар обуви, так что ей нужно было успеть отметиться вовремя.
Джин никогда не говорила Дональду, как ей там не нравится. Она с трудом терпела серную вонь, но это была какая-никакая работа, а они очень нуждались в деньгах, так что Джин скрывала свои чувства от него и старалась выглядеть веселой. Проверка швейных машинок теперь казалась ей плевым делом — порой ее даже одолевала ностальгия. Джин могла бы сесть на трамвай и не идти домой пешком в течение часа, но, чтобы сэкономить заработанные тяжким трудом деньги, она стойко противостояла этому искушению, если только не шел сильный дождь. Перед самым домом она почувствовала, как сильно натерла ноги — туфли давно следовало сдать в починку, молотком и гвоздиками тут было не обойтись. Однако, поднявшись на последний этаж, она натянула на лицо улыбку. Дональд был жив и здоров, и хотя в глубине души Джин все еще испытывала ярость из-за того, что война сделала с ним, она научилась это скрывать.