и приветственно помахал рукой женщине в вишнево-розовой курточке. Они обнялись. «Теперь, — подумала Роуз, — у женщины на рукаве может остаться его ушная сера».
Автобус снова тронулся, с усилием взбираясь по крутым изгибам Маунда, мимо банка и библиотеки, направляясь к Лористон-Плейс и Королевской больнице. Она взглянула на окна отделений, где шторы были задернуты неплотно, и сердце у нее забилось еще сильнее. Водитель заглушил двигатель на Арчибалд-Плейс, и из автобуса вместе с Рут вышли еще с полдюжины таких же, как она, работников ночной смены.
Маленькая раздевалка с единственной голой лампочкой, с множеством шкафчиков для хранения, располагалась на первом этаже старого сестринского корпуса, и там сильно пахло дезодорантом для ног и накрахмаленным бельем. Рут никак не могла справиться с замком шкафчика: тонкий ключ отказывался становиться в нужное положение. Наконец ей удалось открыть дверцу. На верхней полке горкой были сложены серые платья, которые выглядели так, будто были сшиты из выцветшей джинсовой ткани. Но как только она их коснулась, всякие ассоциации с небрежной повседневной одеждой, которую носят любители музыки и солнца, мгновенно исчезли.
В больничной прачечной за последние три года из этой одежды выбили всю жизнь, и, хотя ткань уже не казалась такой жесткой, удобней платья от этого не стали. Поверх них надевались передники, хрустевшие от крахмала. Манжеты рукавов ни в чем им не уступали, а жесткими белыми воротничками, казалось, можно было резать хлеб, да так, что любой точильщик гордился бы.
Рут здесь уже третий год. И он почти закончился.
Она собрала униформу, прикрепив воротничок к платью тремя булавками и пристегнув пуговицами манжеты. После этого Рут надела через голову платье, закрепила передник английскими булавками, так чтобы они не были видны, и подпоясалась. Черные кожаные туфли уже хорошо разносились и были мягкими, но ей никогда не забыть тех ужасных волдырей, что она заработала в первые недели дежурства.
Рут захватила необходимые мелочи: карманные часы, ножницы, бумагу, ручки, антацидные таблетки. После этого она поправила на себе накрахмаленную шапочку, застегнула ее сзади и приколола к прическе обязательными белыми невидимками. Заставить шапочку выглядеть опрятно никак не удавалось, особенно в ортопедическом отделении, где каркасы кроватей сбивали ее с головы раз по двадцать за смену. По ее мнению, одноразовые бумажные шапочки, которые носили молодые медсестры, были гораздо разумнее, как и платья на молнии и без передников. Традиция — это хорошо, но все же она отнимает много времени. Рут накинула красный шерстяной плащ и вышла на улицу. Пройдя мимо неприметного морга, она поднялась по лестнице, ведущей в длинный операционный коридор. В ближайшие двенадцать часов глотнуть свежего воздуха ей не удастся.