— Не так много. — Она держит записную книжку обеими руками. — Твоя прабабушка была замужем дважды, и бабуля родилась от второго брака. Кажется, Кэтлин была школьной учительницей, но тут я до конца не уверена.
— Что ж, я провел кое-какие исследования, давай попробуем заполнить пробелы.
Она наклоняется к столу и сосредоточивается.
— Машинка была куплена в рассрочку: смотри, вот книга учета. С первыми несколькими платежами что-то странное, не совсем понимаю, в чем дело, но они вносятся еженедельно. Если посмотреть в записную книжку, можно заметить, что шьется огромное количество белых вещей: например, ночных рубашек на порядок больше, чем может износить один человек. Детские юбочки, даже крестильные рубашки. И если бабуля родилась в тысяча девятьсот двадцатом году, все это шилось намного раньше, так что это не ее вещи.
— То есть она шила, чтобы свести концы с концами?
— Похоже на то.
— И что потом?
— Дальше есть пробелы, шилось не так много — несколько платьев, детские сарафанчики и все такое. Но для взрослых почти ничего, так что, видимо, у них дома появились деньги и в двадцатые годы она шила в основном для бабули.
Фред берет следующую книжку:
— А тут снова появляются платья и другая одежда, кроме того, на некоторых страницах уже почерк бабули. Кое-где указан номер выкройки, его можно проверить в Интернете. Вот, например, здесь совпадает. — Он показывает ей распечатанный лист бумаги. — Я не портной, но выкройка кажется действительно очень сложной.
Его мать внимательно смотрит на ткань и выкройку.
— Она мне рассказывала как-то, что начала работать в швейной мастерской в Королевской больнице в пятидесятые и сшила для собеседования новую одежду.
— А, тогда это все объясняет. Наверное, бабуля хотела произвести хорошее впечатление, раз уж собиралась работать швеей.
— А потом что в этих книжках?
— Довольно много стандартного шитья. Ремонт, переделки, шторы, еще какие-то сарафанчики. — Фред закрывает записную книжку. — А потом как отрезало.
— Совсем?
— Да. Вообще ничего с тысяча девятьсот шестьдесят третьего по тысяча девятьсот восьмидесятый год. Бабуля что-то шила для тебя, не помнишь?
Она скрещивает руки на груди:
— Не то чтобы я помнила, Фред, но у нее тогда была новая машинка, электрическая — видимо, как раз та, которую ты выкинул.
Он не замечает, что ее голос подрагивает.
— Гм, да, наверное.
— А что было в тысяча девятьсот восьмидесятом году?
— Тут написано: «Перешивка униформы. Пять платьев». А потом измерения и числа. Это твои?
— А после этого в книжках что-нибудь было еще?
— Только детские вещи. Понимаешь?