У меня была одна версия и только один человек, который мог рассказать про меня.
– Вего Томсан?
– Вы правы и нам очень хочется знать, насколько можно верить его рассказам о вас. Не скрою, я слышал о случаях, когда после травм головы люди начинали говорить странные вещи, убежденные в своей правоте.
В хаосе мыслей была только одна правильная, рано или поздно придётся рассказать печальную историю моего перемещения сюда и тогда останется надеяться, что меня не начнут лечить.
– Молчите, что же я понимаю вас. Что скажите Симон?
– То, что я вижу, говорит о том, что мозг не получал травм и сотрясений, отёков и опухолей не наблюдаю. Возможно, что-то выяснится при более детальном обследовании. Вы получали травмы головы?
Я отрицательно покачала головой.
– Точно знаете?
Пришлось ответить.
– Насколько помню.
Правовед вносил на инком нашу беседу, поставив его на запись. Сейчас наговоришь всего, а потом не откажешься, не скажешь, что ни так поняли, техника записывает точно. Андрий продолжил.
– Посмотрите каталог и скажите, какие картины вам знакомы.
Я задумчиво листала тонкую брошюрку, здесь были собраны картины индийского художника, основная тема которых индийская деревня. Вроде было много изданий художников знаменитых во всём мире, а в веках сохранился Ируван. Чему меня не научила жизнь так это врать, сейчас бы пригодилось. Проблема всех лгунов неспособность запомнить все моменты лжи. Так что скрывать буду по минимуму.
– Это Ируван Карунакаран, все картины в брошюре принадлежат ему.
– Знаете когда жил этот художник?
Я пожала плечами.
Вмешался Ветров.
– Вы утверждали, что родились в тысяча девятьсот девяносто шестом году.
– Я не утверждала.
– Но на вопрос о дате рождения назвали этот год.
– Возможно, я плохо помню тот разговор с хроном, прошло много времени.
– Знаете, – Ветров перестал сверлить меня взглядом, – нам бы очень хотелось услышать всё, что вы помните.
Во рту стало сухо, хочет он, я тоже много чего хочу.
– Мне не чем вас порадовать. Все мои воспоминания связаны с социальной службой.
– Врёте.
– Думайте что хотите.
Андрий не дал развить тему.
– Мы не причиним вам вреда у нас другие цели.
Как бы верю, цели у них.
– Какие гарантии неприкосновенности личности вы можете дать?
– Торгуетесь? – правовед вставил своё слово в общую беседу.
– Я не сумасшедшая и не желаю всю жизнь провести в закрытом заведении под лекарствами, потому что кто-то решил, что в моей голове бардак.
Ветров правильно понял, этот камень был в его огород.
– Думаю, пока вы не убедитесь, что наша беседа ни как ни отразится на вашей жизни, продолжать его, смысла нет.