— Она же почти ее копия!
— Да и мне кажется, что это ее мать или старшая сестра.
— Не может быть!
— Может. Оля усыновленная, но, скорее всего, не знает об этом. В семью ее взяли совсем крохотной. По времени совпадает со временем смерти девушки с фотографии. Так что я склоняюсь именно к этой версии. Иначе как молодая журналистка смогла нарыть огромный объем информации о нашем мире, не погибнуть или не стать одной из нас. Такого еще не было. Значит, у нее есть неизвестный ей самой ангел хранитель. Или был. Только об этом никому!
— Я понял тебя, Юра, так что дальше? Ты уедешь?
— Пока не найдем убийцу — нет. Потом, скорее всего, да. Меня там сын ждет, о котором никто не знает и не должен узнать. А мне надо в этом убедиться, и в том, что его жизни ничего не угрожает.
— Где он сейчас?
— В одном очень укромном месте, где о нем хорошо заботятся. Вернемся к делам. Надо искать лучше. Если это Леший, то жертв может стать больше. Собирай ребят на завтра на десять. Я буду здесь и буду говорить, а ты наблюдать за каждым. Любой из нас мог стать информатором, даже неосознанно. И его надо найти.
В шесть вечера Михаил зашел за Ольгой, но та еще не вернулась от начальника. Оставив записку, он направился к машине. Спустя полчаса пришла и она, на ее лице была видна усталость. Поцеловав девушку, Михаил решил не задавать вопросов. Откинувшись на спинку сиденья, Ольга уснула. Ланков впервые был рад пробкам на дороге, они давали спутнице время выспаться. Уже около дома она внезапно вздрогнула, отерла губы, открыла глаза и посмотрела на руку. На лбу блестел пот. Минут пять она не понимала, где находится, пока парень не припарковался и не обнял ее.
— Что с тобой? — спросил тот испуганно, крепче прижимая ее к себе.
— Кошмар…
— Какой? Ты мне никогда не рассказывала.
— Всегда одно и то же: у меня над головой смыкаются темные ели, наклоняясь все ниже. По их ветвям стекает жидкость, цвет которой неразличим под мерцанием звезд. В нос бьет стойким запахом железа, во рту появляется металлический привкус, и я вдруг понимаю, что по еловым лапам, опускающимся к лицу, мне на губы стекает кровь. Потом всегда просыпаюсь. А ведь я даже ни разу не пробовала ее на вкус.
— Как долго это происходит?
— Даже не знаю. Не помню, когда это началось, но последние два года этот сон меня не беспокоил.
— Это когда Седова убили?
— Да.
— Так, может, это какое-то предостережение? Ведь тебя же тогда ранили, помнишь, в Комсомольске? И в этот раз, хоть снайпер и промазал, но кровь ты пролила.
— Не знаю, но давай не сейчас. В душ хочу, и поработать еще надо. Ты, кстати, личные дела тех ребят нашел?