Кемп-Лоур повернулся ко мне:
— И что вы скажете на это, Роб?
Я заговорил искренне и страстно:
— Дайте мне лошадь и возможность участвовать на ней в скачках, и мне совершенно все равно, шелковая форма на мне или… или… пижама. Мне совершенно все равно, есть зрители или нет. Мне совершенно все равно, заработаю ли я много денег, или сломаю себе шею, или буду голодать, чтобы сбросить вес. Меня интересуют только скачки… скачки и победа, если я смогу.
Наступило короткое молчание.
— Мне трудно объяснить, — добавил я.
Они оба уставились на меня. Джон Боллертон выглядел так, будто раздавленная оса ожила и ужалила его, и прежняя враждебность перешла в явную озлобленность. А Кемп-Лоур? Выражение его лица я вообще не мог прочесть. Прошло несколько пустых секунд, прежде чем он спокойно повернулся к камере и знакомая улыбка опять проскользнула на свое место, но я инстинктивно чувствовал, как что-то важное зреет в них обоих, и испытывал странное беспокойство от того, что не имел ни малейшего понятия, что это такое.
Кемп-Лоур начал обычный обзор скачек следующей недели и быстро закончил программу традиционными словами: "До встречи в пятницу в это же время…"
Изображение на мониторе пропало вместе с улыбкой Кемп-Лоура и сменилось рекламой мыла.
Гордон, сияя, шагнул вперед.
— Очень хорошая программа. Все прошло прекрасно. Именно то, что они любят. Острый спор. Прекрасно, прекрасно, мистер Боллертон, мистер Финн. Великолепно. — Он пожал нам обоим руки.
Кемп-Лоур стоял, потягиваясь и улыбаясь:
— Прекрасно, Джон. Прекрасно, Роб. — Он нагнулся, взял мой стакан бренди и протянул мне. — Выпейте, — сказал он, — вы заслужили. — Он тепло улыбался, расслабившись и сбросив напряжение.
Я улыбнулся в ответ и выпил бренди, все время думая о том, как искусен он в своем деле. Побудив Боллертона подколоть меня, он выудил крик души, который услышали несколько миллионов чужих людей, тогда как я никогда бы не признался в этом даже самому близкому другу.
После спектакля, несмотря на поздравления, щедро, хотя и незаслуженно, обрушившиеся на Боллертона и потом на меня, я испытывал больше опасений, чем перед началом передачи. Почему так, я не мог понять.
6
Три недели и день спустя после передачи Пип Пэнк-херст сломал ногу. Лошадь вместе с ним упала на последнем препятствии второго заезда. В серую дождливую субботу середины ноября произошло событие, которое вывело из строя на оставшуюся часть сезона жокея — чемпиона стипль-чезов.
Санитары из "скорой помощи" долго не могли перенести его с поля в машину, потому что острая стрела голенной кости прорвала тонкую кожу ботинка и зловеще торчала из отверстия. Наконец, как мне потом сказал один из них, когда Пип потерял сознание, они ухитрились поднять его на носилки.