— Да здесь я! У вашей левой ноги, — ответил оманский врач по-английски. — Изучаю своеобразную рану. Подозреваю, что кто-то укусил вас.
— Больше он кусаться не сможет. Я видел эти зубы на полу. Очень похожи на зубы рыбы-пилы, только желтые.
— В этой части света диета порой отличается своеобразием.
— Попросите всех отсюда, доктор, — прервал его Кендрик. — Мы должны переговорить наедине и немедленно.
— После того, что вы натворили, они вряд ли уйдут, да и сам я не уверен, что надо их отпускать. Вы что, с ума сошли? Они пришли спасать вашу жизнь, а вы набросились на них. Одному разбили нос, второму чуть не раздробили переносицу.
— Я должен был защищаться. Скажите им, что… хотя нет. Пусть они выйдут. Скажите им, что хотите, но мы должны побеседовать. Потом вы свяжетесь с Ахметом. Давно я здесь?
— Почти час.
— О Господи! Который час?
— Четыре пятнадцать утра.
— Поторопитесь! Ради всего святого, не медлите!
Файзал как можно более спокойным голосом отослал солдат, объяснив, что есть некоторые вещи, о которых он пока не может рассказать. Последний охранник направился к двери. Он снял автомат и протянул его доктору.
— Держать вас под прицелом во время нашего разговора? — небрежно поинтересовался оманец после того, как солдат скрылся за дверью.
— Хоть до рассвета, — ответил Кендрик. Сбросив компрессы со льдом, он сел на кушетке. — Мне бы хотелось, чтобы прицел оказался не слишком точным.
— О чем вы говорите? Неужели нельзя быть серьезным?
— Если серьезно, то я хочу, чтобы Ахмет устроил мне побег.
— Что? Да вы сошли с ума!
— Я, доктор, как никогда в здравом уме и говорю абсолютно серьезно. Отберите двоих из тех, кому вы доверяете всецело, и пусть они транспортируют нас.
— Транспортируют?
— Да.
Эван покачал головой и сощурился — отек хотя и несколько уменьшился, но все еще давал о себе знать, несмотря на холодный компресс. Он пытался найти слова, которые смогли бы убедить изумленного доктора.
— Мне необходимо, чтобы произошло следующее: некто решил перевести нескольких заключенных из этого места в какое-нибудь другое.
— Кто должен это делать? И почему?
— Никто! Вы сами сделаете это без лишних объяснений. У вас есть фотографии заключенных?
— Разумеется. Снимки всегда делают после ареста, вот только имена вымышленные. Когда они называют свою фамилию, то это всегда ложь.
— Давайте посмотрим их. Я скажу, кого отобрать.
— Отобрать для чего?
— Для перевода.
— Куда их переводить?! Бессмыслица какая-то, в самом деле!
— Вы меня внимательно выслушайте. Вы их везете куда-нибудь улочками-закоулочками — и прочь из города. Затем мы разоружаем охрану и даем деру.