В Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский дом) сохранилась пачка писем А. В. Адрианова к публицисту-народнику А. И. Иванчину-Писареву. В этой пачке есть два письма, касающиеся интересующей нас брошюры и статьи. Из них мы узнаем, что еще в то время, когда в газете печаталась статья о Худякове, Адрианов, ее автор, подготовил оттиски статьи для отдельного издания. По словам Адрианова, газету из-за статьи о Худякове чуть было не закрыли (потому и конец ее печатался в «Сибирской жизни»), и он, опасаясь конфискации оттисков, которые были отпечатаны в количестве двух тысяч экземпляров, хранил их в типографии. В 1910 года Адрианов заказал в Петербурге обложку и просил Иванчина-Писарева помочь ему с ускорением ее печатания. Так появилась брошюра>{291}.
Теперь, когда нам достоверно известно, кто был автором статьи о Худякове, мы можем отнестись с полным доверием к его рассказу о рукописи «Опыта автобиографии». Адрианов был видным общественным деятелем и публицистом Сибири, неоднократно арестовывавшимся и ссылавшимся за свою деятельность царскими властями. Он был близок с Потаниным и Ядринцевым и непосредственно от них знал то, что рассказал в своей статье.
Вот и разгадка таинственного пути, который прошла рукопись Худякова. Переслал ли ее Елисеев, как пишет Адрианов (Белозерский), или лично привез за границу, как предположил Витязев, — это уже не суть важно. Интересней другое — как она попала в Иркутское губернское правление.
С подобными фактами автору настоящих строк уже приходилось сталкиваться. Так называемые «вещественные доказательства» — бумаги, изымавшиеся во время обысков и арестов у политических и государственных «преступников», — передавались за минованием в них надобности (если не подшивались к делам) в губернские правления и далее шли к управу благочиния. Такой путь прошли бумаги большинства арестованных по делу Каракозова, к сожалению, погибшие при пожаре вместе с архивом управы благочиния.
Рукописи Худякова могли попасть в Иркутское губернское правление двумя путями. В том случае, если их отбирал при обысках верхоянский исправник, они как «вещественные доказательства» следовали через канцелярию якутского губернатора в Иркутск. Если же они оставались в вещах Худякова до его смерти, то поступили в архив правления как бумаги умершего «государственного преступника». Может быть, и сейчас в дебрях архивных дел Иркутского губернского правления, куда редко заглядывают исследователи, хранятся какие-нибудь бумаги писателя-революционера.
Рассказ Адрианова не открывает нам, однако, где же находилась подлинная рукопись «Опыта автобиографии» после того, как копии увез за границу Елисеев. В обзоре А. М. Астаховой говорится о поступлении в хранилище Института археологии и этнографии двух рукописей Худякова. Кроме воспоминаний, там имелась (и сейчас она тоже в Пушкинском доме) рукопись этнографической работы «Краткое описание Верхоянского округа». О том, как попала эта последняя рукопись в государственное хранилище, мы кое-что узнали, но кто передал туда автограф «Опыта автобиографии», установить не удалось.