В своем подавляющем большинстве «Великорусские сказки» — плод сбора и записей самого Худякова, тогда как Афанасьев в основном опирался на чужие записи. Другой важной заслугой молодого фольклориста было чрезвычайно бережное отношение к собранным материалам: он не подвергал свои записи редакционной обработке, не вносил в них собственных изменений, не объединял варианты в сводный текст. Худяков «считал текст сказок неприкосновенным наравне с текстом священного писания»>{49}. Правда, фонетических особенностей, характеризующих местные говоры, он еще не сохранял, как стал делать позже, находясь в верхоянской ссылке, где снова вернулся к изучению устного народного творчества. Но зато он строго придерживался географической паспортизации сказок, указывал место их записи, а в отдельных случаях и имен самих рассказчиков — первоисточника записей. Он производил сбор сказок в деревнях Рязанской, Нижегородской, Тульской, Орловской, Тамбовской губерний. Известным новшеством, нарушавшим сложившуюся традицию, являлся сбор сказок не только в деревнях, но и в городах (Москва, Казань, Тобольск, Рязань и др.). Наконец, в свою публикацию Худяков включил и сказки книжного, литературного происхождения, перерабатывавшиеся по-своему народом, — сказки о Бове-королевиче, царе Соломоне, Золушке и др.
Чрезвычайно ревниво относился молодой ученый к бесцеремонному вмешательству часто невежественных цензоров, которые — «о ужас! — как иронизировал он позже — не только запрещали целые сказки, вычеркивали места, но и исправляли по-своему народные выражения, иногда до того неудачно, что из целого рассказа выходила одна бессмыслица»>{50}. В третьем выпуске «Великорусских сказок», печатавшемся в Петербурге и прошедшем через Петербургский, а не Московский цензурный комитет, ему удалось под видом опечаток и погрешностей «уничтожить хотя некоторые вопиющие ценсорские поправки» Московского комитета>{51} и таким образом частично обойти цензуру.
Худяков предполагал дать к «Великорусским сказкам» подробный комментарий. Но сделать это ему не удалось. Его оторвали от сказок другие работы, в частности великорусские загадки, а вскоре его интересы вообще направились в иную сторону.
Надо сказать, что не все собранные Худяковым сказки были опубликованы. В предисловии к первому выпуску он отмечал, что «некоторые обстоятельства не позволяют печатать многие интересные сказки…». Это могли быть сказки с атеистическим налетом иди сатирическим изображением духовенства, не пропущенные духовной цензурой, но могли быть и такие, которые печатать допускалось только с отточиями из-за грубоватого, непристойного юмора. В изъятых у Худякова при обыске бумагах было, как он пишет, несколько листов очень скоромных сказок, загадок, пословиц. Они послужили смачной пищей для развлечения чиновных пошляков из следственной комиссии, которых народная сатира привлекала одной лишь скабрезной стороной