– Не могу, пока вижу это! – отвечал иезуит, указывая на доклад. – Он перепутывает мои мысли.
– А, понимаю, – сказал Сандоваль, – но мне нужны доказательства.
– Я могу доказать одним словом.
– Каким?
– Указать на истинных виновников.
– Говорите, брат Эскобар. Я вас слушаю.
– Я уже докладывал, что меня смущают и помрачают мои мысли…
Инквизитор взял доклад и сжег на свечке.
– Теперь извольте. Я предвидел это и желал избавить от нового труда.
– Что это значит?
– То, что я уже составил новый доклад. Вот он.
И иезуит подал инквизитору бумагу, которую тот с нетерпением прочел.
Это действительно был доклад. Но не такой, как первый. Здесь таланты, благочестие и добродетели ордена иезуитов превозносились до небес, много говорилось о чрезвычайных заслугах. Польза и необходимость присутствия иезуитов доказывались самым осязательным образом, и все доказательства вели к тому, чтобы утвердить их пребывание в Испании навеки.
– Да, да, понимаю, – сказал с досадой Сандоваль, но потом прибавил с любезностью: – Может быть, я и не откажусь… даже одобрю и подпишу этот доклад, но не теперь; я еще не имею причины верить…
– Положим так. Но позвольте и мне подражать вам. Я открою покуда половину тайны.
– Отчего же не всю?
– Это от вас будет зависеть.
Инквизитор, трепеща от нетерпения и любопытства, сделал Эскобару знак, чтобы он сел и приготовился слушать.
– По смерти духовника королевы… – начал Эскобар, – это было именно в воскресенье… королева была у обедни, в капелле короля… В этот самый день совершилось преступление вот каким образом. Возвращаясь из капеллы в свои покои, королева изволила проходить по залам нижнего этажа. За ней шла большая свита, герцог Лерма шел с ней рядом. Было очень жарко. Королева жаловалась на жажду, и министр сам побежал в другие комнаты, чтобы приказать подать пить, а королева села на диван. Герцог вбежал в комнату, в которой дремала, сидя на диване, одна придворная молодая дама и перед ней на столе стоял серебряный поднос со стаканом лимонада… Это обстоятельство, по-видимому, пустое, но требует важных объяснений. Молодая дама, я имя ее не скажу, вы сами догадаетесь, не нравилась многим знатным особам при дворе потому собственно, что произвела впечатление на одного из знатнейших. За несколько минут до прихода герцога одна рука, тоже никому кроме меня не известная, опустила несколько капель яда в этот лимонад. Убийцы думали, что она выпьет его, как проснется, но вышло иначе. Когда министр вошел, она в испуге вскочила и, узнав, чего он желает, сама предложила этот стакан. Министр схватил и подал его Ее Величеству. Он не знал, что там был медленный, но убийственный яд, от которого через два месяца королева умерла. Вот от этого и происходят все слухи, отсюда и страшное обвинение, которое тяготеет над вами.