Пикильо никогда не видел, как уезжали гости, даже замечал, что экипажи их оставались для починки и, вероятно, посылались после. В течение двух лет он привык к своему положению и, не видя ничего лучшего, воображал, что в свете так и должно быть. Он не имел никакой надежды на будущее, а потому сделался равнодушным, даже инстинкт не указывал ему хорошее и дурное, за исключением некоторых воспоминаний, тревоживших его сердце. Он стал подобен дереву, хотя существующему, но без ветвей.
При первом удобном случае Корало бранил его и жаловался капитану, который наказывал, поэтому Пикильо прежде всего возненавидел Карало и очень много страдал в то время, когда тот напивался, что случалось очень часто.
Однажды пьяный Карало вскричал:
– Трубку!
Пикильо подал ему, и в награду получив пощечину, вспыхнул; он бросил любимую Карало трубку на пол и растоптал ее.
– Браво! – вскричал капитан.
– Да, браво! – сказал, вставая из-за стола, Карало. – Сосчитай черенки, – продолжал он, обращаясь к мальчику. – Сосчитай, сколько тебе придется ударов. Что не переживешь, я ручаюсь.
И с этими словами снял со стены роковой ремень, а Пикильо, схватив нож, закричал твердым, мужественным голосом:
– Не подходи! Свидетели: капитан и все! Ты дал мне незаслуженную пощечину, а это требует крови! Не подходи! Или я убью тебя!
– Браво! – вскричал капитан.
Карало, подражая свисту тореадора в начале боя с быком, начал махать руками, держа в одной красный платок, а в другой ремень. От этой выдумки все захохотали, а Карало, подстрекаемый одобрениями товарищей, шатаясь, подошел и ударил мальчика по плечу. Пикильо бросился и пронзил его ножом.
Карало с яростным криком повалился на пол, бандиты кинулись на Пикильо с кинжалами, но капитан закричал:
– Стой! Не смей трогать! Бой был честен и удар очень ловок.
– Да! – простонал в бешенстве Карало.
– Браво, Пикильо, браво! – повторил капитан, не обращая внимания на раненого товарища. – А вы, господа, берегитесь трогать этого молодца. Это первый его подвиг, теперь, когда молодой тигренок полизал крови, я отвечаю: он наш! Поди сюда, Пикильо, а вы отведите Карало. Пусть он перевяжет свою рану.
– Хорошо, – сказал Карало, – но вы будете свидетелями, что этот тигренок скоро познакомится с моим кинжалом.
– Посмотрим, – холодно возразил капитан. – Пикильо, – продолжал он, обращаясь к мальчику, когда унесли раненого, – удар хорош, но заметь, нужно метить немного повыше. Это очень низко.
С того дня Бальсейро переменил с ним грубое и повелительное обращение. Долго думал он о последствиях этого случая. Теперь же в глазах его Пикильо стал дорог и подавал большие надежды со временем принести честь своему учителю.