Декларация Шанцера, весьма озабоченного:
— Друзья, вы в большинстве молодые революционеры, не знающие еще ни ссылки, ни тюрьмы, ни каторги. И может быть, поэтому вы так легко отнеслись к предложению заняться демонстрациями на следствии и суде. Вы решили войти в зал с пением «Марсельезы», чтобы вас тут же выставили и процесс продолжался в отсутствие подсудимых. Наивная забава. Никто «Марсельезы» нашей не услышит, никто о ней не узнает…
Я предупреждаю вас, что, по-видимому, дело принимает серьезный оборот. Очень может быть, что все мы пойдем на долгосрочную каторгу.
Уверенные голоса:
— Нас освободит революция!
— Я не хочу, чтобы меня освобождала революция, — парирует Шанцер. — Я хочу революцию делать!.. Вы должны предоставить нам с Поповым — Константин Андреевич юрист, я… человек опытный в такого рода процессах — возможность использовать все ошибки, допущенные во время ареста и ведения следствия. Мы постараемся скомпрометировать полицию, обвинителей, повлиять на приговор.
Защитников со стороны, думаю, приглашать не надо. Но это необходимо подвергнуть тайному голосованию. Если даже значительная группа лиц выскажется за защиту, то мы с Поповым считаем, что меньшинство имеет право на свободу действий.
Бурный взрыв негодования. Нет, нет! В общение с царским судом не вступать. Высказать абсолютное презрение! Все другое недостойно революционеров. «Марсельеза», и никакой защиты!..
Слышатся и голоса жалостливые. Если «товарищу Ананию» или Константину Андреевичу каторга больше не по силам, никто не осудит. Они, конечно, свое отсидели в местах, куда Макар телят не гоняет… Перед их побегами с Лены, с Ангары мы снимаем шапки. Теперь наш черед!
Втайне отцы радуются. Гордятся юнцами. Виду показать нельзя. В голос приходится подбавить металлу. Напомнить, что «товарищ Ананий» — представитель Центра. Что партия большевиков с первого часа отличается от всех других марксистской программой, революционной тактикой, единой волей и железной дисциплиной.
Не обходится и без строгого разговора со старостой камеры Валерианом. Константин Андреевич напоминает: «Вы знаете, я от вас не скрывал с первого дня, кто такой «товарищ Ананий». Его роль и место в партии. Помимо всего, он крупнейший русский юрист. Политические процессы его конек… Надеюсь, я достаточно хорошо объясняю…»
Последнее тайное голосование. Тридцать пять участников. Тридцать соглашаются на суд прийти. Показаний не давать. Защитников не приглашать. Шанцеру и Попову полная свобода действий.
К_у_й_б_ы_ш_е_в: «Начинается допрос свидетелей — полицейских и казаков, нас арестовавших. Первым вызывается исправник. Он лихо влетает в зал, козыряет суду, звенит шпорами и бойко отвечает на вопросы председательствующего. Так как нет защиты, то генерал обращается к обвиняемым, не будет ли с вашей стороны вопросов. Поднимается Попов: