Георгий закрыл глаза, одну руку положил на страницы, а пальцами другой коснулся сомкнутых век. Это было одно из самых сложных, могущественных и опасных заклятий Познания в его арсенале – не из-за своего эффекта, а из-за принципов, на которых оно основывалось. Применить его без надлежащих мер защиты значило подписать себе смертный приговор. Мир очень не любил, когда его начинали тыкать палочкой в бок, и еще больше не любил, когда это делали маги – сами по себе существа противоестественные, идущие наперекор своей человеческой природе.
Боль зародилась в груди. В тех самых узорах, густой сетью покрывавших кожу, в самом центре круга с черепом и змеями. Шрамы набухли, налились сначала краснотой, а потом и вовсе начали еле заметно люменисцировать в полумраке гостиничного номера, и боль росла с каждым мгновением.
Маг терпел. Боль оплетала его как раскаленная проволока, вгрызлась в затылок, сдавила тисками голову, а потом расплавленным металлом потекла вниз по позвоночнику, терзая своими когтями каждый позвонок и нерв. Но маг терпел. Боль означала лишь то, что все идет как надо.
Человеческое тело никогда не предназначалось для направления и преобразования мирового эфира, пронизывающего все сущее. Для людского рода магия была противоестественна, а овладение ею взимало с чародея огромную плату. Сгоревшие нервы, вскипевшая прямо в жилах кровь, рассыпавшиеся в пыль кости – вот лишь малая толика бед, поджидавшая тех, кому недостало воли удержать яростные мировые энергии в узде. Но когда люди останавливались перед чем-то, обещающим власть? Бездари и слабаки погибали в мучениях, умные и сильные продолжали жить и передавали силу своим потомкам.
Но одной человеческой жизни ни за что не хватило бы для овладения истинным могуществом, слишком обширны были секреты магии. Зато могло хватить двух. Или десяти. И для того, чтобы потомки продолжали их дело, маги изобрели тисофии –сосредоточения всех накопленных знаний и сил, что каждый маг создавал на закате жизни. Он брал часть собственной плоти, вырывал часть собственной души, и творил из них квинтессенцию своей силы. А потом вплавлял ее в тело своего наследника. Сказать, что процесс был мучителен, значит не сказать ничего. И все же маги с готовностью платили эту цену, и заставляли платить своих детей, ведь их цель стоила того. Во всяком случае, они так считали.
Так же и Георгий терпел боль, которую причиняло ему наследие его предков. Он творил заклинание без вербальных формул или сложения рук в различные знаки, без применения материальных концентраторов эфира – кругов, кристаллов и тому подобного. Заклинание было старым, отшлифованным за века, ему не требовались костыли. Оно соединяло его собственный разум с книгой – не с листами пергамента, переплетенными плотным многослойным картоном, а с самой ее сущностью, позволяя воспринимать заложенные в нее знания напрямую.