Тремовиль расхохотался:
– Ба! Мечты влюбленного! Так и подобает в ваши годы. Не выпьем ли мы вместе по стакану «bavaroise»[8] в каком-нибудь уголке, где бы можно было поболтать по душам…
– Как прикажете, господин командир… и раз представляется случай, я буду не прочь задать вам несколько вопросов.
– Прекрасно. Пойдемте!
Молодые люди направились к столу, подле ротонды, в уголок, который упирался в галерею. Им подали то, что они просили.
– Начинайте вы, любезный Лорис, – сказал Тремовиль: – жду ваших обещанных вопросов.
– Я ошибся, сказав о них в множественном числе. В сущности, мой один вопрос заключает в себе все остальные, которые я бы позволил себе вам задать.
– Я жду, готовый к ответу.
– Предупреждаю вас, однако, что мой вопрос щекотливый.
– Тем лучше, люди, как мы с вами, в случае надобности понимают друг друга на полуслове.
– В таком случае, любезнейший командир, где причина того, что, обращаясь к вам, я могу называть вас так, как я вас называл?
– То есть как?
– Я назвал вас – любезнейший… командир.
– Совершенно верно – таково мое положение.
– Вот это-то именно меня и удивляет.
– В таком случае это не только деликатный вопрос, но квинтэссенция самой деликатности.
– А между тем, что проще, – заметил Лорис с оттенком горечи. – Я поражен, что в такое время Тремовиль может носить эполеты…
Тремовиля передернуло, но он проговорил совершенно спокойно:
– Прошу вас, объяснитесь.
– Так слушайте же, – начал Лорис. – Я поражен, что граф Тремовиль, который пользовался доверием, скажу больше, дружбой короля, не сломал своей шпаги… Сегодня утром я узнал, что четвертый корпус армии Бонапарта на обсервационном пункте недалеко от границы, и что было отдано приказание офицерам и отряду, вызванному в Париж для этого маскарада на Шан-де-Мэ, немедленно присоединиться к нему… Верно ли это?
– Совершенно… Продолжайте…
Лорис слегка покраснел, что с ним бывало всегда, когда он не желал бледнеть:
– Я не считаю себя вправе осуждать, ни даже оспаривать поступков де Бурмона, генерал-лейтенанта короля, ныне состоящего на службе у господина с Корсики… Он принял от Бонапарта генеральский чин, и, я помню, его величество не вменил этого ему в вину. Но то, что он еще раз переступил порог Тюильри, когда им завладела шайка революционеров, что он решается идти с оружием в руках против наших союзников, против наших друзей, защитников короля, – вот этого я не в состоянии понять! Как можете вы связываться с таким сбродом, рискуя сражаться рядом с Неем, с этим изменником из изменников, и со многими другими подобными, которым предстоит быть расстрелянными? Откровенно говоря, граф, вы, который знаете мои взгляды, знаете мои чувства преданности к нашим королям, конечно, не удивитесь, что в данную минуту у меня нет охоты чокаться стаканом с таким… забывчивым человеком.