Он рассказал ей все свое прошлое, всю свою любовь к Регине, не скрыл от нее о том, что они жених и невеста. Если он горячился при воспоминании о Флоренне, она успокаивала его, защищала ее. Разве политика – женское дело? Она могла ошибаться: неужели ее за это можно меньше любить? Он охотно соглашался и давал себе слово перевоспитать ее нравственно, как малое дитя, когда она станет его женой.
– Отчего вы не повидаете ее? – спрашивала Марсель. – Может быть, она уже вернулась в Париж.
Нет, не теперь еще. Теперь она окружена всеми этими лживыми льстецами, которые восхваляют ее, разжигают в ней те страсти, которые он теперь порицал. Разве потом. Теперь он еще не рассчитался со своими долгами.
– Ведь вы же ее все еще любите?
– Всей силой моей души.
Понятно, что Лорис взял на себя ответственность проводить Марсель до указанного отцом ее дома.
Она была принята там с распростертыми объятиями.
Хозяин этого постоялого двора был солдат Республики, с ампутированной ногой, один из уцелевших от первых стычек 1792 года. Лорен, прозванный Лорен де Вальми, в силу предстоявшего возврата к прежним титулам дворянства, занимал маленький домик на берегу Сены, близ Севрского моста.
Еще совсем бодрый, преданный Жану Шену до последней капли крови, он являлся самым верным покровителем для молодой девушки.
Прошло несколько дней без всяких новых усложнений. Неприятель быстро подвигался, но встреча состоялась только в конце июня.
1 июля Марсель напрасно прождала человека, который обыкновенно провожал ее. По временам бывали стычки, вдалеке раздавались выстрелы, которые отдавались болью в ее сердце. Наконец вечером ей удалось повидать отца на несколько минут. Это было как раз в то время, когда почтовая карета маркизы остановилась у аванпостов.
В этот вечер Жан Шен прощался с ней дольше обыкновенного. Лориса там не было: он находился со своими людьми неподалеку, в засаде; он надел опять свои погоны поручика.
– Говорят о перемирии, о капитуляции, – заметила Марсель.
Рука Жана Шена сжалась на рукоятке шпаги; он замолк.
Прошло еще два дня без особых событий. Неприятельский круг все суживался, и Жан Шен со своей ротой стоял теперь бивуаком на берегу самой Сены, в лесах Сен-Клу.
Слухи о капитуляции усиливались; все старые защитники страны ужасались при мысли, что близок час, когда их оружие должно сломаться в их руках, и они поглядывали друг на друга, бросая мрачные и злобные взгляды.
В эту ночь Марсель не ложилась. Какое-то мучительное предчувствие щемило ей сердце.
Она открыла окно и, облокотясь, прислушивалась. Луна поздно взошла и освещала своим стальным светом ленту-Сену, за которой Марсель следила взором до глубины мрака лесов.