Вдруг – это было около одиннадцати с половиной часов – Марсель услыхала конский топот по дороге из Парижа: кто-то несся во весь опор, вероятно, эстафета. Не в первый раз приходилось ей это видеть, но отчего в этот раз так тревожно забилось ее сердце?
Она высунулась в окно, чтобы следить за всадником, думая, что непременно догадается, в чем дело.
Это был французский офицер, при белом ярком свете луны можно было разглядеть его форму; если бы он не нагибался вперед, пришпоривая лошадь, она могла бы разглядеть даже его черты.
Он подъезжал в мосту. Еще несколько минут, и он въехал бы на него. Вез ли он приказание выступать или, напротив, весть об окончании борьбы?
В эту минуту внезапно налетел на офицера другой всадник с быстротой, возможной разве в кошмаре. Марсель видела только, что этот другой всадник нагнал офицера и слился с ним в одну общую тень.
Затем раздался глухой выстрел; офицер пошатнулся и упал.
Тот другой выстрелил еще вторично в него; тело заколыхалось, предсмертные судороги – и затем стало неподвижно.
Тогда тот другой быстро повернул повод, и в эту минуту Марсель при ярком свете луны увидала его лицо, которое она узнала.
Тогда, высунувшись в окно, с опасностью вывалиться, она стала кричать:
– Убийца! Убийца!
Но негодяй уже исчез.
Марсель, обезумев, бросилась в дом, взывая о помощи.
Лорен уже был около нее с ружьем в руке, поддерживая ее, так как она едва стояла на ногах.
В чем дело? Не было ли то нападение неприятеля на Севрский мост? Марсель, вся запыхавшись, была не в силах связать двух слов, она тащила его на улицу, говоря отрывочные бессвязные слова.
Они вышли. Марсель бросилась бежать к мосту. Она первая добежала до несчастного убитого и опустилась около него на колени; испуганная лошадь умчалась, исчезнув в ночной тьме.
– Ах, несчастный! – воскликнул Лорен. – Вероятно, упал с лошади.
– Нет, нет, я сама видела! О Боже, он умер!
И она приподняла голову старого офицера, лицо уже изменилось.
На виске зияла черная рана. Выстрел был сделан в упор. Лорен, нагнувшись на своей деревянной ноге, старался его приподнять.
Вдруг раненый широко раскрыл глаза и, со вздохом или скорее в предсмертном хрипе, прошептал:
– Депеша… Генералу Пире… О!
Челюсти сжались, все тело вытянулось в предсмертной муке, и он упал замертво. Марсель разрыдалась.
– Бедный старик, – проговорил Лорен, – печальный конец для солдата!
Марсель обернулась к нему:
– Вы не знаете еще всего – его убили.
– Убили?
– Да, я сама видела.
И, сделав над собой неимоверное усилие, она рассказала все, как было.
– Черт возьми! – заметил Лорен. – Он нам говорил о депеше, где же она?