Пробило десять с половиной часов.
– Еще полчаса, – сказал Жан Шен. – Как мы быстро старимся! Для преступника последние минуты должны быть ужасны. Я покоен, а вы?
– Я даже не считаю времени. – И он прибавил почти весело: – Если бы мне сказали месяц назад, что я буду расстрелян, как солдат Бонапарта!
– Вы на меня за это не в претензии?
– Что вы!.. Я умираю солдатом Франции и горжусь этим.
Они еще разговаривали, когда открылась дверь.
Их ожидал небольшой отряд.
Они поцеловались.
Затем последовали за солдатами.
На башенных часах пробило 11 часов.
В то время решетка парка была не на том месте, как теперь. Площадь на берегу Сены была прежде гораздо обширнее, она простиралась до самых водопадов.
Они шли, окруженные английскими солдатами.
Они пришли к набережной.
Здесь их поставили спиной к реке. Три роты образовали круг, открытый к мосту. Офицер с обнаженной шпагой сопровождал приговоренных. Он говорил на дурном французском языке.
– Господа, – начал он, – к вам применяются законы войны. Имеете ли вы что передать? Обещаю вам, как честный человек, что ваши распоряжения, каковы бы они ни были, будут свято исполнены.
– Месье, – сказал Жан Шен, – при нас бумаги, не имеющие никакого значения… прошу вас самих взять их с наших трупов и сжечь…
– Обещаю вам… Теперь, господа, разъединитесь. Вы, конечно, знаете, что поручик расстреливается первым…
– Отчего не капитан? – воскликнул Жан Шен. – Это мое право, как старшего…
– Таково правило, – ответил офицер. – Месье де Лорис, готовы ли вы?
– К вашим услугам.
Какова бы ни была вражда рас, у человечества есть свои права, которых ничто не в силах превозмочь. Англичанин восхищался спокойствием этих двух приговоренных к смерти. Быть может, он желал бы не приводить в исполнение приговора.
Но как раз в это время подъехал адъютант генерала Кольвиля с утверждением приговора военного суда.
Ничего больше не оставалось, как повиноваться. Англичанин вместе с Лорисом вернулись к началу моста, и он попросил молодого человека остановиться в углу, у перил.
– Здесь, – проговорил он взволнованным голосом. – Я не предлагаю вам завязать глаза.
– Благодарю вас, – сказал Лорис. – Будьте великодушны до конца, разрешите мне самому скомандовать залп.
– Разрешаю, а затем, господин французский офицер, я желал бы моей стране побольше таких защитников.
Лорис протянул ему руку. Тот пожал ее.
Затем, сделав пол-оборота, он направился к взводу солдат и еще раз оттуда обменялся взглядом с Лорисом. Он поднял шпагу.
– Да здравствует Франция! – воскликнул Лорис. – П-ли!
Что случилось?
Между минутою, когда офицер отошел, и той минутой, когда, обернувшись к своей роте, он стал с поднятой кверху шпагой, на мосту показался экипаж.