Марку я безоговорочно доверяла. Была уверена — такой, как он, не предаст, не бросит, не подставит. Невольно проскользнула мысль, что если бы не возраст и не угрюмый характер, мне бы импонировала его симпатия… именно как мужчины. Я даже на физическую неполноценность и отсутствие привлекательной внешности уже внимания не обращаю — все это для меня мало что значит, когда в наличии куда более важные личностные качества.
Непонятно только, почему сам Марк не демонстрирует по отношению ко мне никаких чувств? Отчего ведет себя со мной совершенно нейтрально? Боится конкуренции с Кареном? Или рассудительно-прагматично полагает, что молодой девушке ни к чему калека? Или действительно он к женщинам равнодушен, как утверждали вояки? Или просто не желает связываться с местными дамами? И его игнорирование посиделок в компании заядлых пьяниц — тоже своеобразный показатель воспитания и культуры? Отвергнутым товарищам проще придумать обидные слухи о Марке, чем признать собственную распущенность. А он просто не считает нужным что-либо доказывать. Да и зачем, если и так понятно, что многого добился, несмотря на полученное увечье, став в итоге адъютантом лидера Сопротивления. А кем стали его вечно нетрезвые дружки?
Задавать глупые вопросы было бессмысленно. Правды Марк все равно не скажет, а девчонки могут услышать и передать Карену. И не факт, что их сплетни не перевернут с ног на голову реальный смысл наших вопросов и ответов.
Ненавязчивая поддержка подействовала настолько хорошо, что я даже задремала. Усталость дала о себе знать. Ночной переход был долгим, а день выдался насыщенным. Очнулась от того, что ладонь, лежащая на моем плече, сжалась сильнее, то ли желая разбудить, то ли предупредить.
Где-то вдали едва слышно громыхало. Свет на площадке перед нашими палатками, который пробивался в щель полога, несколько раз моргнул. И тут же неподалеку от лагеря раздались возбужденные голоса. Явственно ощущалось нарастающее напряжение, оно словно разлилось в воздухе вместе с топотом, щелчками оружия, резкими отрывистыми командами и все явственней звучавшими выстрелами.
— Атака повстанцев. Без паники, живо в убежище. Останетесь тут — пеняйте на себя, — отрывисто приказал военный, откинувший полог палатки.
Имитируя страх, тревогу, девчонки заголосили, засуетились собирая разбросанные пожитки. Кто-то даже зарыдал, сетуя на жестокую судьбу. Выскочив на улицу, мы торопливо побежали следом за гвардейцем, который указывал путь в убежище для гражданских.
До него мы в итоге не дошли, замедлив шаг в закоулке между домами. Выжидали момент, когда пропадем из зоны видимости других военных. Марк и второй мужчина нашего отряда, имитировавший контузию, набросились на нашего сопровождающего, связали, обезоружили и затащили его в подвал ближайшего здания.