- Иногда создается впечатление, что от меня мало что зависит в действительности, - вздохнула Акаева и благодарно кивнула за пирожные. – Он когда-нибудь раньше влюблялся?
- Разве бывает так, чтобы не влюбляться? – рассмеялась Нина Петровна. – Конечно, и, возможно, даже не раз. Но все это было несерьезным, и совсем не должно тебя беспокоить.
- Да меня и не беспокоит. Просто тревожит, насколько серьезно – я. Богдан... мне бы не хотелось однажды его потерять.
- Ты точно думаешь не о том! Вы с Богданом вместе. Если бы он этого не хотел, то... сама понимаешь…
Алина понимала. К сожалению, слишком много, чтобы успокоиться от одних только слов Нины Петровны. И все, что она вынесла из этого разговора – это неоспоримый и неутешительный факт, что с матерью Моджеевский уж точно не слишком близок.
Потому что отговаривалась та лишь общими фразами, и на какое-то время Акаевой даже показалось, что она сама знает о Богдане куда больше, чем Нина Петровна. В конце концов, «нелегко дался развод» и «сложный возраст» - можно сказать о любом подростке. О любом и ни о ком одновременно. Зато сама Алина точно видела – она не выводит его вообще ни на какие эмоции. И никто не выводит.
Нет, они временами и смеялись вместе над какой-нибудь шуткой, и непринужденно болтали неважно о чем. В постели Моджеевский бывал разным – и нежным, и страстным, и требовательным, и дающим. И придраться ей по сути было не к чему. Желание в нем она однозначно вызывала. Он хотел ее, но она не знала наверняка, хотел ли он именно ее или просто хотел. Движения к ней – никакого. Сама иди. Эмоции – хоть одной бы добиться, ей-богу! Или понять, что он действительно вот такой... равнодушный... параллельный...
Вот только Алине почему-то казалось, что именно таким Богдан и не был. И когда он тащил ее к машине из магазинчика винтажных украшений, а она едва успевала перебирать ногами, чтобы не отставать, то точно видела, как что-то мелькало в его глазах. Что-то, что заставляло их блестеть иначе, чем блестит холодное и безучастное море в ноябре. Знать бы еще, почему. Что вывело. Откуда взялось. Не от брошки же!
И что это за выходка с чаевыми? Сколько он оставил – Алина не имела представления, но судя по вытянувшейся физиономии жены Ярославцева, догадывалась, что и правда устроил аттракцион невиданной щедрости. И почему там? Правда слушал про побрякушки от Рейкактотам? Реально слушал? Он же никогда не слушал то, что ему не интересно!
Ничего этого Алина не позволила себе спросить у Нины Петровны, просто потому что это было бы глупо. Та лишь подняла бы лишний шум, где того не требуется. Уж что-что, а потенциальную свекровь Акаева успела изучить достаточно неплохо. Потому послушно ела пирожные, пила чай, нахваливала талант ее модельера. А потом улепетнула работать дальше. Нужно было отснять еще два платья, и фотограф выжимал из Алины последние соки, которых и без того оставалось немного.