- О тебе… вернее, о том, почему ты уехал тогда… Что-то ведь случилось, что-то нехорошее, правда? Я помню, что ты был странный… не в себе…
- С чего это ты вдруг? – настороженно спросил он.
- С того, что я, наверное, знаю... Знаю причины... Вернее, из-за чего это случилось. Вот.
- Тань!
- Не шуми. Я недавно с мамой говорила. Она взывала к моему разуму относительно Реджепа, ну и... оговорилась. Про свое вмешательство с тобой... Ну тогда. Я так поняла, что тогда.
Богдан очень хорошо помнил, как его вмиг обдало жаром. Ему и сейчас было так же жарко. Нестерпимо жгло за ребрами. И сейчас, как тогда. Он словно ходил в одном и том же лабиринте, не находя выхода. Был ли он вообще?
- Что она сказала? – спросил он в тот день Таню, страшась ответа и одновременно желая знать правду.
- Если дословно, то она сказала, что ты влюбился в кого попало, но она этому помешала... предотвратила ошибку, которую ты мог совершить.
Если бы Таня знала, что именно всколыхнет в брате ее рассказ, может быть, подумала бы дважды – стоит ли говорить. Сдерживая ярость, Богдан выдержал семейный вечер до конца. Но уже ночью, предоставленный сам себе, он стучался во все закрытые двери.
Оказалось, что за годы, в которые он пытался забыть, Юлька ушла отовсюду. Уехала из города, сменила телефон, удалила все аккаунты. Был вариант – спросить у Жени, и Богдан обдумывал его, но так и не решился вмешать ее в свои поиски. Возможно, предчувствовал, что его очередная агония лишена смысла. Найти ее, чтобы наткнуться на счастливую замужнюю женщину?
Да ну его нахрен, такое счастье!
Но что, если ошибся? Остановившись на полпути – ошибся?
Не нашел, не догнал, не настоял.
Что, если он прав сейчас? Потому что чувствует. Ее чувствует. Недоговоренность чувствует. Что она скрывает в этот раз?
Дома, далеко за полночь, сидя в кабинете в неярком свете, лившемся из-под абажура настольной лампы, Богдан на листе бумаги неторопливо чертил всевозможные фигуры, а в голове выстраивал четкий алгоритм действий.
Ему важно узнать, чем живет сейчас Юля.
Кто в действительности врет – она сама, Дима или Алина?
И какой бы ни оказалась правда – ему нужно быть точно уверенным, что мать ничего не предпримет против нее снова.