Чего больше в его словах. Шутки или все-таки правды?
И то, и другое ее не устраивало. И лучше бы он молчал. Потому что когда он вот так, то и она забывает... она совсем забывает, почему выходила за него замуж, рожала от него ребенка, соглашалась на этот дурацкий переезд.
В потолке не было ничего интересного. Но у нее всегда имелось в наличии неплохое воображение. В темноте он представлялся ей экраном, на который ее собственный мозг проецировал картинки. Вот Богдан. Сидит напротив, а губы касаются края чашки. Потом чашка с негромким стуком оказывается снова на столике. А его кадык чуть заметно шевелится, когда он проглатывает свой кофе. Подбородок у него выбрит, но к вечеру покрылся короткой золотистой щетиной, пробившейся наружу за день. Глаза абсолютно непроницаемые, хотя кажется, что смеются. Он когда-то умел посмеиваться над ней, но совсем не обидно. Вот и теперь она не обижалась на его насмешливое «не истери на ровном месте». Сердилась, злилась, психовала, но не обижалась. Разве можно обижаться на Моджеевского?
Можно только глубоко за полночь не спать. Анализировать каждую его реплику. Сочинять свои ответы – другие, чем она в действительности озвучила. И думать о том, что станет делать, если он появится снова. Лучше бы ему, конечно, не появляться. Но под солнечным сплетением странно сжималось от одной мысли, что он может прийти, совсем не озабочиваясь ее мнением. Зачем только? Она ему зачем?
«Не продавай их... Шишки... Они тебе идут», - мелькнуло в ее измученной голове, когда она наконец проваливалась в сон. И понятия не имела, что на часах уже три ночи. И до утра осталось совсем мало. Больше не была жаворонком, но в ее жизни прочно обосновалась бессонница. Когда-то Андрюша сбил ей все биоритмы, а потом Юля продолжила сбивать их сама. И иногда спала не больше четырех часов в сутки.
А сегодня и того меньше.
Следующий день начался привычно, с будильника в 6:30. И предыдущий вечер навалился на нее не сразу. Она успела даже дойти до кухни, воткнуть в уши наушники и поставить вариться кофе и овсяную кашу на завтрак. А потом вспомнила, почему толком не отдохнула, и едва не шандарахнулась лбом о стол, едва присев. Но мужской голос в ее ушах под жизнеутверждающую мелодию горланил: «Разве кто-то говорил тебе, что будет легко?» - и это утверждение на сегодня должно было стать ее основным девизом. То, что в продолжении звучало: «Разве ты можешь жить без цели?» - ее тревожило уже меньше. В конце концов, цель у нее имелась, и вполне осмысленная. Она не менялась последние годы, так с чего бы ей поменяться теперь? Держаться на расстоянии от возмутителя ее спокойствия. И его тоже держать подальше. Чем не цель?