Мешки с песком, которыми замуровывали общественные бомбоубежища, и объявления о мобилизации давно отошли на задний план ее сознания. Осталось только пение птиц и солнечные дни. То, что соседние союзные страны подвергаются нападениям и ежедневно гибнут люди в результате бомбежек и сражений, казалось просто нереальным.
Но тот чудный май был похож на мираж, прекрасную хрупкую оболочку, которая вскоре должна была разбиться о реальность их мира. Гитлеровские войска пробились через Францию и остановились на противоположной стороне Английского канала.
Британия была следующей на очереди. Уже поползли слухи об эвакуации с побережья, когда лондонских детей снова перевезли в деревню.
Хотя презентация «Голубиного пирога» в «Книгах на Примроуз-Хилл» стала огромным провалом, экземпляры «Что хочет Гитлер» раскупались с невероятной скоростью. Но люди, отчаянно пытавшиеся понять логику Гитлера, были не единственными посетителями книжного магазина. Периодически в него заходили домохозяйки, которые беспокоились о своих мужьях, воевавших во Франции, и сокрушались, что им снова приходится отсылать своих детей. Эти женщины отчаянно нуждались в отвлечении, в возможности занять свои мысли, чтобы забыть о горечи утраты.
Одна женщина, молодая брюнетка, примерно одного возраста с Грейс, оставалась в магазине больше часа. Поначалу она отказалась от помощи, но поскольку стояла возле раздела с классической литературой довольно долгое время, Грейс была вынуждена подойти к ней еще раз.
– Вы уверены, что я ничем не могу вам помочь? – спросила Грейс.
Женщина вздрогнула, тяжело вздохнула и, отвернувшись, шмыгнула носом.
– Простите. Я… мне не стоило… – У нее вырвалось рыдание, резкое и неожиданное.
Мистер Эванс, который был в соседнем проходе, быстро ретировался на противоположную сторону магазина, оставив Грейс с плачущей покупательницей.
Большинство домохозяек, которые приходили в магазин Эванса в поисках книг, скрывали свою боль за маской приличия. Никто не проявлял своих чувств настолько открыто. На нее было больно смотреть, и сердце Грейс болезненно сжалось в груди.
– Не берите в голову, – мягко попросила она и, достав из кармана носовой платок, протянула его женщине. – Для всех нас это тяжелые времена.
Брюнетка приняла платок с извиняющейся улыбкой, ее лицо приобрело такой же красный оттенок, как и ее помада.
– Простите меня, – произнесла женщина и промокнула глаза. – Мой муж во Франции, и я… – Она с трудом сглотнула и сжала губы, явно пытаясь подавить новую волну отчаяния. – Я отослала свою дочь два дня назад. – Большие карие глаза брюнетки посмотрели на Грейс, ресницы слиплись от слез. – У вас есть дети?