Вот и стал Санька «высаживаться» на дороге после перекрёстка московского тракта с дорогой, ведущей из Волока Ламского через Волгу на север.
Подпитываясь силой духа, он мог бы переносить гораздо больше, но изрядно уставал и практически сутки потом восстанавливался. Тоже путём обращений к внутренним ресурсам. Санька не старался понять, что это и где. Никогда его не интересовали духовные поиски и внутренние копания. Он просто жил и пользовался тем, что ему было дано, подгоняя возможности под потребности.
А четыре возка с лошадками он «брал» в тонком мире «в руки» и переносил на нужное место. Причём предметы не исчезали в реальном мире сразу. Лошадки могли ходить, в возки докладывался груз, но, как только Санька «отпускал» предметы, они в материальном мире переносились мгновенно. Это, как перетянуть на компьютере иконку на рабочем столе с места на место. Пока кнопку не отпустишь, она движется.
Санька ставил возки под погрузку, а сам отправлялся в путь по тонкому миру. К моменту его прибытия на место, повозки, обычно, успевали загрузить и отправить.
Кстати насчёт отправить… Возницами на повозках сидели шустрые кикиморки. Поначалу Санька сам перемещал один возок, но сие выглядело подозрительным, так как по дорогам в одиночку не ездили. А если и ездил кто, того считали либо колдуном, либо лесным татем.
Когда Ракшай впервые перебросил под Тверь возок, его вскорости нагнал купеческий поезд. Дело было под осень, дороги раскисшие и Санька мешал проезду. Покинуть колею поезд не мог, а Санька свой возок сильно перегрузил, и лошадка его еле ползла.
— Эй паря! Ты откель такой жадный и такой смелый? — Крикнул обогнавший его верховой.
— «Богатый обоз», — подумал Санька, оценив его высокую чёрную кобылу.
— А ты кто такой?! — Крикнул Ракшай.
— Я-то? — Удивился всадник. — Я-то, знамо кто, — боярский сын Нечайло Пётр Иванович, купец, а вот ты, что за птица? И что тут делаешь?
— Я — боярин Ракшай Александр Мокшевич, советник царёв… — поскромничал Санька, так как был уже в чине окольничего.
— Боярин?! — Удивился всадник. — Бояре в одного не ездят. Где обоз твой? Так кажный тать себя кем хочешь может назвать. Грамота есть?
— Хоть и не подобало мне перед тобой читаться, однако ж, твоя правда. Одному в дороге несподручно. А обоз отстал мой. На людишек мор напал. На тракте московском остались. У Власьевки. Я здоров, вроде, вперед от них уехал.
— Мор? — Переспросил всадник. — То худо. И не объехать тебя… Вот напасть-то!
Всадник отстал. Обоз тянулся за Санькой долго, почти до Тверского посада, потому как его лошадка еле тянула. Санька на неё и не садился, как другие возничие. Перед первыми домишками Санька умудрился свой возок из колеи вывезти и поезд купца пропустить.