* * *
— Ребёнка отнесём в лес, — сказал шаман старосте. — Не место такому среди людей. И… Что-то часто стали урождаться лесовики…
— Так может это от половцев или от степняков? Может ничего страшного?
— Сказано пращурами: дитя, рождённое с волосом на теле, принадлежит Велесу.
— Сгинет… А у нас и так народ никчёмный. Так и… Вырастет лесовик и почнёт стада резать. Прадед рассказывал. Прижился такой малец с волками и долго изводили они животину.
— Ни што… Авось приберёт его Велес.
Роженица смотрела на двух мужчин насупившись, но молча. Отец, стоял, понуро глядя в земляной пол жилища. В землянке было тесно и смрадно от дыма, не желавшего уходить в отверстие в потолке.
— Волков не найдём сейчас, придётся к беру подсовывать.
— Подсунем, нешто, — отмахнулся шаман и вышел на воздух.
Следом за ним вышел и староста, извиняющимся взглядом скользнув по Мокше.
— Не отдам первенца, — вдруг сурово сказала роженица, не поднимая взгляда от носков своих пеньковых чуней. — С ним вместе к беру лягу.
Мокша крякнул и вышел вслед за судьями.
— Слыш, Потап, — окликнул он старосту. — Может погодим малость? Мо быть оно само, отвалиться?
— Конечно обождём, — охотно откликнулся староста. — Метель будет. Вон, дымы как стелются. А в снежень[1] сам знаешь. Дён на пять зарядит.
Он посмотрел на Мокшу и коснулся кончиками пальцев его плеча.
— Не журись корч[2]. Тут ничего не поправить. Не примут люди лесовика. И так вон, гляди, попрятались, как узнали. Уйдут… Может не в зиму, так по теплу.
— Так может мы уйдём? Как пришли по весне, так и уйдём.
— Не гоже так, — посуровел староста. — Тут он народился, тут и остаться должен. Не противься богам. Сам бы первый встал, если бы не у тебя…
Кузнец стоял, опустив сильные руки перед собой, сутуло собрав крепкие плечи.
За ребёнком пришли через трое суток, когда утихла метель. Мать металась по землянке по-звериному рыча и тут же кинулась на вошедшего первым шамана. Мокша поймал жену за руку и прижал её к себе и не удержал. Она вывернулась, попыталась прикрыть ребёнка телом, но, помешать экзекуторам не смогла и завыла.
* * *
— Это что за хрень? — Взвыл Санька, нащупав руками мохнатую стену. — Где я, млять? Что за ёж его мать?
Вокруг снова было темно. Со зрением были какие-то проблемы. Он это понял сразу, как только очнулся. В глазах плавал такой туман, что что-то разглядеть через него Санька ничего не мог. Тогда он подумал: «Всё, писец, допился», но через некоторое время понял, что пострадали не только глаза, но и всё его тело. Он не мог нормально двигаться. Руки, ноги Санька не контролировал. Как, в общем-то и процесс испражнения. Но он чувствовал, что кто-то его перемещает и обтирает.