Из раскрытых боярских ртов посыпалась каша. Царь тоже удивился, но виду не подал.
— «Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною? И скоро ль, на радость соседей-врагов, могильной засыплюсь землею? Открой мне всю правду, не бойся меня. В награду любого возьмешь ты коня». «Волхвы не боятся могучих владык, а княжеский дар им не нужен. Правдив и свободен их вещий язык и с волей небесною дружен. Грядущие годы таятся во мгле, но вижу твой жребий на светлом челе.
Тут и царь сменил спокойствие на изумление. Санька даже видом своим походил то на Олега, гордо и выпрямив спину сидящего на коне, то, развернувшись, походил на согбенного старца, опирающегося на древнюю клюку.
— Запомни же ныне ты слово мое: Воителю слава — отрада. Победой прославлено имя твое. Твой щит на вратах Цареграда. И волны, и суша покорны тебе. Завидует недруг столь дивной судьбе. И синего моря обманчивый вал в часы роковой непогоды, и пращ, и стрела, и лукавый кинжал щадят победителя годы… Под грозной броней ты не ведаешь ран. Незримый хранитель могущему дан. Твой конь не боится опасных трудов. Он, чуя господскую волю, то смирный стоит под стрелами врагов, то мчится по бранному полю. И холод и сеча ему ничего… Но примешь ты смерть от коня своего».
Слушатели перестали есть вовсе, а Санька разошёлся. Он вынужден был обращаться к своей глубинной памяти, и поэтому заглянул в себя. Сам он не видел своего преображения, но Станиславский сказал бы свою знаменитую фразу: «Я верю».
Лучи солнца, пробивавшиеся через зеленоватые витражные стёкла, играли на Санькином лице, меняя его словно по сценарию.
— Олег усмехнулся, однако чело и взор омрачилися думой. В молчанье, рукой опершись на седло, с коня он слезает, угрюмый. И верного друга прощальной рукой он гладит и треплет по шее крутой. «Прощай, мой товарищ, мой верный слуга, расстаться настало нам время. Теперь отдыхай! Уж не ступит нога в твое позлащенное стремя. Прощай, утешайся — да помни меня. Вы, отроки-други, возьмите коня. Покройте попоной, мохнатым ковром, в мой луг под уздцы отведите. Купайте, кормите отборным зерном, водой ключевою поите». И отроки тотчас с конем отошли, а князю другого коня подвели.
— Зачем?! — Вдруг вскрикнул Иван. — Зачем он это сделал?
— Что сделал? — Очнулся от баллады Санька.
— Коня отрокам отдал.
— Ну так… Подумал, что если оставит коня дома, то не погибнет от него.
Царь некоторое время сидел задумчивый. Выпил сбитню. Отрезал кусочек мочёного яблока.
— Как много непонятных слов. Вроде и по-нашему, а… Ну, ты продолжай-продолжай… Хотя я знаю конец.