— Пусть их. Все не сбегут. А сбегут, чище вокруг станет.
— Позволь слово молвить, государь?
Иван перевёл взгляд на Ракшая и кивнул.
— Отдай мне татей. К кузнецкому делу пристрою. Дюжие больно. Грех таких изводить.
— Грех таких не казнить, — буркнул царь, — но да ладно. Будет так. Но плетей пятьдесят прописать, Алексей Фёдорович.
— Дозволь исполнить приказ, — снова встрял Санька. — Сам хочу испытать на них кнут. Послушнее станут.
— Пожгут они тебя и убегут, — тихо сказал Адашев. — Но то твоё дело. Разреши, государь, исполнять?
— Исполняй, — махнул рукой царь. — К обеду, чтоб выехали.
Процедура крещения прошла быстро и мало отличалась от испытанной Александром ранее. Однако ощутил Александр Викторович и прилив дополнительных сил после обряда. Когда-то давно он крестился спонтанно и не особо готовился к таинству. А сейчас он был постоянно включён в «себя», а через себя и куда-то дальше. Вот это «дальше» и «шагнуло» после обряда крещения к Александру «ближе». То оно касалось его тела и разума, а теперь тронуло душу.
Александр вышел из храма задумчивый и погружённый в себя.
— Чего нахмурился, Александр Мокшевич? — Спросил Адашев.
Александр улыбнулся.
— Не коробит тебя, Алексей Фёдорович, меня по отечеству звать?
Адашев хмыкнул.
— На то царская воля и указ. Всё течёт и всё меняется. Ты сечь тятей готов? — Сменил он тему.
— Готов.
— Тогда пошли на разбойный двор.
Обоих мужиков вывели во двор. При свете солнечного дня они смотрелись не так величественно, как в пыточной, но всё равно, и по сравнению со стрельцами они были и выше, и массивнее. Оба щурились на солнце и, похоже, не понимали, что им грозит.
Тот же писарь зачитал приговор — «Стеньку и Козьму казнить через повешение за участие в сговоре». В толпе зевак заголосили бабы. Через перекладину перекинули верёвку. Мужиков подвели к виселице, надели на них петли, поставили на небольшие чурбанчики и подтянули верёвки. Осталось только выбить опору.
Вперёд выступил Адашев.
— По указу государя нашего Ивана Васильевича и по заступничеству помещика Александра Мокшевича, смертная казнь заменяется ударами кнутом и ссылкой ему на поруки вместе с семьями.
Александр отмерил каждому по десять кнутов и этого было достаточно. Пятиметровый хлыст высекал кровь с первого удара. Петли с шей не снимали, но слегка ослабили. Тут же стояли и Мокша с Лёксой и, судя по их лицам, мало что понимали.
С опешивших мужиков петли сняли, но они так и стояли на чурбаках.
— Слазьте уже, — приказал Ракшай суровым тоном. — И молите господа о милости царя Ивана Васильевича. За что биты знаете?