— Подожди до понедельника, возможно, Аня придёт на работу, — уговаривает Кира.
— Не придёт, по идее её отработка уже закончилась. Сегодня.
— Стоп, ну за документами она же должна прийти, правильно? — друг подкидывает идею, и я понимаю, что в чём-то он всё же прав.
— Да, но Аня может их забрать в любой день, не обязательно завтра. Даже после нового года.
— Мы можем рассуждать с тобой сколько угодно, но единственный вариант ждать до понедельника. Или так, или никак.
— Ты прав, — наконец-то соглашаюсь с Киром, к тому же, других вариантов и правда нет. — Остаётся только ждать.
— Отзвонись, как только что-то узнаешь. Я прилечу во-вторник, и, если Аня всё же не появится в понедельник, помогу с поисками.
— Договорились. Пока.
Кирилл поддержит и поможет, наверное, он единственный человек в моей жизни, которому я вот так могу выложить всё, не стесняясь казаться идиотом. Не осудит, просто молча поможет.
Друг дал мне крохотную надежду, что фея всё-таки может появится в офисе в понедельник, и тогда наизнанку вывернусь, чтобы поняла и простила, потому что я даже не прикасался к Веронике.
А с сестричкой разберусь, когда вернусь в столицу.
Анна
Два дня моего личного ада в воспоминаниях о Романе.
Каждое его слово сейчас особенно остро врезалось в сердце, оставляя кровоточащие раны от лжи. Каждое прикосновение стало фальшью, чем-то ненастоящим, призрачным, поддельным, тем, во что верить теперь никак не получается.
Неужели притворялся? Взгляды, прикосновения, вздохи, шёпот, объятия — ненастоящие? Или я слишком плохо его знаю, чтобы с лёгкостью поверить во всё, что делал Роман Фирсов?
Почему не сказал честно о том, что планирует воссоединиться с бывшей невестой? А, может, она и бывшей никогда не была, а рассказ про измену в гостях у моих родителей лишь приманка, что маленькая девочка Аня поверила в серьёзность его намерений?
Мне казалось, я настолько его чувствовала — глубоко, по-настоящему, что доверяла безоговорочно, не поставила под сомнение ни одного его слова.
Но в конце концов лишь подтвердила собственные, съедающие меня опасения — я ему не пара, не ровня, та, что просто не может находиться с ним рядом в той жизни, к которой он привык.
Мне бы не стало легче, если бы он сказал всё это мне в глаза, но хотя бы всё было честно.
Два дня слёз в подушку сделали из меня обессиленную тряпочку, неспособную даже ответить Ирке. Не знаю, спала ли я вообще, лишь периодически проваливалась в сон и выныривая из него, снова и снова возвращаясь воспоминаниями в пятничный вечер.
Невеста Ромы настолько уверенно себя вела, что не возникало сомнений в том, что в квартире она находилась именно по его приглашению и согласию. Безусловно.