— Меня радует, что ты хотя бы злишься, — Ирка отнимает губку, чтобы самой разобраться с грязной посудой. — Это лучше, чем безжизненное тело, тихо пускающее слезинки в подушку. И вообще, пошли вещи собирать.
— Это, — Ирка запихивает в мой чемодан вещи, — это тоже… и это… — складывает, кажется, гору одежды. — Это обязательно… о, кофточка классная и платье золотое, твоё любимое…
— Ир, куда столько? — негодую, потому что подруга складывает всё, что попадается под руку. — Мы ни на год летим в Москву.
— На десять дней, все праздники. Тебе нужно что-то носить, менять одежду, выглядеть привлекательно в конце концов! Хочу на Красную площадь, Воробьёвы горы, в ЦУМ, чтобы поглазеть на эти шикарные бутики, в которых вещи стоят целое состояние, — мечтательно прикрывает глаза, а я откровенно не понимаю, зачем смотреть на то, что не можешь себе позволить купить.
— Ай, — безжизненно машу рукой, — бери всё, что хочешь. Мне всё равно.
— Анюта, ну ты чего? — подскакивает, обнимая. — Хватит грустить. Послезавтра новый год, и вот увидишь — всё наладится и станет даже лучше, чем было. Поверь, — прикладывает ладошку к груди, кивает, словно кто-то ей нашептал будущее.
— Хочу верить, — вздыхаю, понимая, что когда-нибудь всё забудется, пройдёт, и Рома останется в моих воспоминаниях, как прошлое, которое я желала сделать своим настоящим.
— Давай собирайся. Самолёт послезавтра утром, всё должно быть готово, только схватить чемоданы и запрыгнуть в такси. Хозяйке позвонила, сказала, что мы улетаем на десять дней, так что она в курсе. На работе на тридцатое и тридцать первое отпросилась, как всегда, а тебе не надо.
Да, мне не надо…
Летим в Москву, огромный мегаполис. Где-то в этом большом городе есть Рома, который будет встречать новый год с семьёй, поднимать бокалы с искрящимся шампанским и смотреть на потрясающий салют, обнимая свою невесту.
Про меня он уже не помнит, оставив девочку с золотыми волосами в Самаре, куда больше не вернётся. Я лишь глава в его жизни, и то неполная, а хотелось быть всей жизнью.
А мне лишь остаётся сохранить в памяти то тёплое и нежное, что между нами было за столь короткое время его пребывания здесь, чтобы иногда, наедине с самой собой, наслаждаться болезненным счастьем, разрывающим сердце в ошмётки.
Я никогда не думала, что любить по-настоящему так больно, когда всё, что тебя окрыляло сжигает, превращая в пепел, и остаётся лишь выжженная душа, не способная радоваться и мечтать заново.
Не могу даже предположить, когда смогу не вздрагивать при упоминании его имени, не думать сотню раз в день, вспоминая такие близкие черты лица, смех и каждое прикосновение. Кажется, эти воспоминания никогда не поблекнут, живя во мне долго и изматывая покалеченное сердце.