Сквозь пелену слышу глухие удары и мужские стоны, а когда открываю глаза вижу перед собой Фирсова, наносящие удары заму. Ливанов корчится на земле, лицо в крови, пытается закрыться от Романа, обхватывая голову руками.
Босс в бешенстве, кажется, он настолько зол, что может убить Ливанова. Красное лицо, раздувающиеся ноздри и маты, слетающие с губ Фирсова, говорят о том, что зам получит по заслугам.
Отдышавшись, отлипаю от стены, прикасаясь к Роману. Он дёргается, но понимая, что перед ним я, словно стряхивает с себя всю злость и смотрит более осмысленным взглядом.
Очень вовремя подъезжает служебная машина и Фирсов просто заталкивает меня в неё, отдавая приказ водителю трогаться.
— Что это было? — осматривает мою шею, на которой, скорее всего, остались следы от пальцев Ливанова. — Аня, ты меня слышишь? — чуть встряхивает за плечи.
— Приставал… — шепчу, голос слегка хрипит.
— Приставал? — рычит. — Он тебя чуть не задушил! Если бы я не спустился… даже подумать боюсь, чтобы бы было. Впервые приставал?
Отрицательно мотаю головой. Сегодня утром, когда зам зажал меня в чайной и пригрозил, что всё равно трахнет, совсем не подозревала, что свою угрозу он исполнит в этот же день, подкараулив меня на парковке.
— А когда ещё?
— Утром, — шепчу. — Когда за кружкой в чайную ходила.
— Почему не сказала? Аня, надо было сказать. Одно дело обоюдный флирт между сотрудниками, симпатия и даже отношения по желанию, совсем другое домогательства, а тем более применение физической силы по отношению к женщине.
Роман говорит, а у меня из глаз скатываются слезинки, которые я не могу контролировать и остановить. Всхлипываю от обиды и страха, от произошедшего потряхивает.
— Это впервые, или раньше уже было?
— Было, — снова шепчу. — Год назад Ливанов стал оказывать знаки внимания, настойчиво и неприятно, — кривлюсь, вспоминая лицо зама. — Назар Николаевич случайно увидел и пригрозил Ливанову, если ещё раз подойдёт ко мне со своими грязными намёками, босс его уволит. Больше не приставал, даже не разговаривал со мной.
— Но вчера Артемьев уехал, и Ливанов решил, что теперь его никто не ограничивает в действиях, так? Не стал тянуть, позволил всё и сразу, — снова киваю, обессиленно опуская голову. — И я ещё добавил… не знал, что так…
И только сейчас замечаю, что у Фирсова сбиты костяшки на правой руке и выступила кровь. Достаю влажную салфетку и стираю, аккуратно, не спеша, чтобы ему не было больно.
— Можно меня домой? — спрашиваю позволения, а он молча кивает. Называю водителю свой адрес, и он, развернувшись на повороте, едет в направлении съёмной квартиры.