Его челюсть подрагивает, и лицо меняется с извиняющегося на взволнованное. — Какого хрена ты имеешь в виду под «кем-то вроде тебя»?
— С кем-то вроде меня, — повторяю я. — Не думай, что я не вижу, как ты на меня смотришь. Ты не видишь меня. — Я прижимаю руку к груди, борясь со слезами. — Ты видишь только заголовки газет, истории, то, что, как тебе кажется, ты знаешь, и считаешь, что это ниже твоего достоинства — увлекаться кем-то настолько поверхностным.
Его голос падает. — Ты никак не можешь думать, что я чувствую себя слишком хорошим для тебя. Я остановил тебя не из-за этого. Мы не можем перейти эту черту. Ты пьяна. Я работаю на тебя. Прости, если я дал тебе неправильную идею.
— Все в порядке. Мне жаль, и ты прав. — Я наконец-то набралась смелости и посмотрела на него. — Могу я задать тебе вопрос?
Он улыбается мне сдержанной улыбкой. — Задавай.
— Ты думаешь, то, что я делаю, неправильно?
Я знаю, каким будет его ответ. Ранее он выражал свое отвращение к этому, но, возможно, я изменила его мнение… даже если совсем немного.
— Пожалуйста, будь со мной честен.
— Я думаю, что фальшивые отношения с кем-то звучат абсурдно, но мы живем в двух разных мирах. Я ничего не знаю о голливудской жизни. Если ты чувствуешь, что это то, что ты должна делать для своей карьеры, это все, что имеет значение. Я не буду лгать и говорить, что это не звучит отчаянно, но, опять же, это твоя жизнь. Я честен с тобой. А теперь давай, пойдем в постель.
Я киваю, он берет меня за руку и ведет по коридору. Я молчу, пока он откидывает одеяла на моей кровати и ждет, когда я уложусь, прежде чем выключить свет и уйти.
Я не знаю, какая буря внезапно разразилась во мне, но у меня такое чувство, что ее причиной является Хадсон.
Я прислонился спиной к двери своей спальни и обдумываю то, что только что произошло со Стеллой.
Я подхожу к краю кровати и держу руки перед собой, изучая их и вспоминая, какой мягкой была ее кожа на моих мозолистых ладонях. Мне кажется, что это неправильно, когда что-то такое грубое прикасается к чему-то такому нежному.
Я закрываю глаза и вспоминаю ее реакцию на мои прикосновения. Я так долго не спал с кем-то. Двести семьдесят дней, если быть точным, но кто считает? Меня убило то, что я отказался от чего-то настолько заманчивого.
Большинство парней назвали бы меня гребаным идиотом.
Черт, да я сам себя называю гребаным идиотом.
Я стягиваю рубашку через голову, бросаю ее через всю комнату и смотрю вниз на палатку в штанах. Я хотел только одного — толкнуть ее на диван и дать нам то, чего мы оба жаждали. Притяжение есть. Этого нельзя отрицать, но я не могу переступить черту. У меня есть работа, и я не смогу сосредоточиться на ее защите, если буду думать только о том, какая сладкая на вкус ее киска.