Если подумать, она права. Я привела ее сюда, когда решила переехать в Лос-Анджелес, когда вернулась к Бретту, а потом, когда сказала ей, что официально порвала с ним.
Я стыдливо опускаю голову и признаюсь:
— Я беременна.
Она долго пьет вино, прежде чем ответить мне. Она нахмуривает брови, тщательно подбирая слова.
— Это ведь не первоапрельская шутка?
— Сейчас июнь.
Я пытаюсь читать ее, но не могу понять, что происходит в ее голове. Она не счастлива, но и не несчастна.
— Что ты чувствуешь по этому поводу?
Мое сердце колотится в груди, а подбородок дрожит.
— Чувствую себя идиоткой. — Идиоткой, потому что не предохранялась. Вот ведь как, мои яичники — это тот самый 0,01 процент, которые беременеют, принимая таблетки.
— Я знаю отца?
— Это не Бретт.
Прилив облегчения срывается с ее губ.
— Слава Иисусу.
— Это Даллас Барнс.
— Старый телохранитель Стеллы?
Я киваю.
— И старший брат Хадсона.
Ужас заливает ее лицо.
— Разве он не… — Она хватает бокал с красным вином и выпивает остатки, ее изумрудные глаза расширились. — Разве он не женат?
О, черт. Она боится, что я любовница.
— Его жена умерла почти год назад.
Она медленно кивает, переваривая мой ответ, и знакомое ощущение вспыхивает на ее лице, как ожог.
— Ты не сказала мне, что вы встречаетесь.
Я не могу понять, задает ли она вопрос или предупреждает. Моя мама знает, что такое кошмар, когда не можешь забыть свою первую любовь — воспоминания, которые грызут каждый сантиметр твоего тела до последнего вздоха.
— Мы не встречаемся, — отвечаю я. — Это было на один раз. Слишком много виски и недостаточно хороших мыслей.
Я делаю глоток воды, набираюсь храбрости и продолжаю рассказывать ей все, за исключением деталей фактического зачатия ребенка, и не могу остановить слезы, которые катятся из моих глаз… и ее.
Она протягивает руку через стол, чтобы взять мою руку в свою.
— Если Даллас хочет быть в теме, дай ему шанс. — Ее голос мягкий, ласкающий, как голосовое объятие. — Он отец, одинокий отец, который знает, что такое забота о ребенке.
— Я сильная, мама. — В горле пересохло, поэтому слова выходят хриплыми. — Я могу сделать это сама.
— Дорогая, я не отрицаю, что ты сможешь, но я знаю по собственному опыту, что это нелегко — делать это одной. Никакая мать не может заменить пустоту отца. Мы оба можем с этим согласиться.
Нож вонзается в мое сердце. Реальность того, что я сделала, ударяет меня по лицу, как будто я все это время была без сознания.
Я была тем ребенком, у которого не было отца. Первые пятнадцать лет это был выбор. Он решил, что готов стать отцом, только когда ему поставили диагноз «рак толстой кишки пятой стадии». Моя мать приняла его с распростертыми объятиями. А я — нет.