— О чем задумалась?
Пока я витала в воспоминаниях, Глеб успел откупорить бутылку и даже отпить из горлышка. Я не любитель выпить, но сейчас принимаю напиток из рук Глеба и делаю два жадных глотка. Хочется отпустить ситуацию окончательно.
— О том, что моя жизнь пошла не по плану, — грустно усмехаюсь и отпиваю еще, после чего Глеб отбирает у меня бутылку со словами:
— Не так быстро. Мы же не напиться сюда пришли.
— Говори за себя, — замечаю я, чувствуя, как приятное тепло распространяется по телу.
Я резко отрицательно отношусь к алкоголю и пить его могу в малых дозах и редко, но иногда, прямо как сейчас, хочется забыться. Завтра, когда мне будет плохо, я об этом, конечно же, пожалею.
— Марина, — Глеб отставляет бутылку подальше, — расскажешь, что произошло?
— Ничего нового, — пожимаю плечами. — Глеб, давай просто посидим, не разговаривая.
— Софи не беременна.
Пауза.
Вдох-выдох…
— Как это?
— Она соврала. Недавно пыталась купить справку о беременности.
Снова пауза.
На этот раз я не знаю, что спрашивать. Мысли как-то разом вылетают из головы. Глеб тянется к бутылке, отпивает, передает мне. Мы незаметно и в полной тишине выпиваем половину. Я грустно смотрю впереди. Софи не беременна, Миша больше не со мной. Нам ничего не мешает быть вместе, но никто не решается сделать первый шаг.
— Знаешь, — вдруг начинает Глеб, — я что-то такое подумал с самого начала. Увидел тест, думаю: нет, не может быть, невозможно, она врет. А потом слезы, истерика, ее признание, она говорила так искренне, что я повелся, представляешь? — он горько усмехается. — Мне иногда кажется, что я идиот, Марина. Что мое счастье всегда проходит мимо, потому что я доверчивый придурок.
— Так и есть, — киваю.
— Да просто… я знаю ее давно уже. Мы общались как друзья. Я думал, она не умеет врать. Вот искренняя всегда, а она…
— Врала.
— Да. Отец не говорил тебе о Мише?
— Нет. А что с ним?
— У него нет брата.
Почему-то я не удивлена. Нет, неприятно, но удивления нет. Наверное, я подсознательно это знала. Или же мне было настолько наплевать на Мишу, что эта информация проходит как-то мимо, не задевая нервные окончания. Я просто пожимаю плечами. Обидно, да. За то, что из меня делали дуру и улыбались мне в лицо, впрочем, не первый раз.
— Марин…
Напиток в бутылке давно заканчивается. Я чувствую какую-то свободу, поэтому, когда Глеб наклоняется ниже и что-то говорит у моего лица, я обхватываю его за щеки и целую. Настойчиво так, с напором. Хочу вспомнить, каково это, когда целуешь того, кого любишь. Когда чувствуешь, как горит все внутри, давит.