Вильгельмина проворно разложила на подносе tarte tatin, чтобы поставить на витрину.
Она взглянула на Эмильен.
– А ты, командирша, что-то сегодня притихла.
Эмильен потерла глаза.
– Просто странный длинный день. Только и всего.
Эмильен показалось, что сегодня ее преследуют не только мертвые брат и сестры. Она могла поклясться, что видела Леви Блайта, свою первую любовь, – он покупал праздничное печенье. А из окна ей подмигнул парень по имени Дублин. Сэтин Лаш смотрел на нее, сидя в центре пекарни на стуле из кованого железа. И каждый сделанный ею шаг напоминал полый стук трости Коннора. Любимые всей ее жизни.
Вильгельмина присвистнула.
– Это солнцестояние так на тебя подействовало? Навеяло ностальгию и слезливость? – Она бросила Эмильен кухонное полотенце, которое было продето сквозь лямки фартука. Эмильен и не заметила, что плачет. Она быстро вытерла глаза сырым полотенцем. Она не хотела признавать, что этот тяжелый день к ней особенно безжалостен. От усталости пульсировало под коленями, ныли ступни и запястья, надвигалась головная боль такой силы, что под веками горело. Возможно, из-за дождя.
– А ты знаешь, что меня вырастила бабушка? – спросила Вильгельмина.
Эмильен покачала головой.
– Да-да. Мне было пять, когда меня у нее забрали, мы обе кричали и плакали. Меня отправили в школу, где били, даже если я посмела подумать на родном языке. – Вильгельмина издала грустный смешок. – И когда я чувствую себя ужасно, когда скучаю по бабушке, я напоминаю себе, что любовь проявляется в самых разных аспектах. – Она обвела рукой пекарню. – У меня есть это место. Черт, да есть ты, Эмильен!
Вильгельмина подошла и положила ладонь на щеку Эмильен.
– Даже если любовь в твоей жизни не выглядит так, какой ты себе ее представляешь, это не значит, что у тебя ее нет.
Эмильен с трудом разглядела мерцающий прозрачный силуэт, который появился в слепящем свете потолочных ламп. И все же она смогла различить в искореженном месиве когда-то прекрасное лицо Рене.
Попрощался и вышел в дождь последний покупатель. Пенелопа заперла за ним дверь и перевернула на стекле табличку «ЗАКРЫТО».
– Как мы поработали сегодня? – Она сбросила туфлю и, морщась от боли, принялась растирать покрасневшую ступню.
Вильгельмина считала выручку, ее руки мелькали. По-том она кивнула Пенелопе – поработали на славу.
– На завтра что-нибудь осталось? – взбивая по-юношески белокурый хвост, спросила Пенелопа. Даже после целого рабочего дня Пенелопе удавалось выглядеть свежей: гладкая кожа, на носу горстка веснушек. Эмильен ничего не могла с собой поделать и завидовала молодости этой женщины, хотя многие готовы были поспорить – по красоте Эмильен превосходила Пенелопу.