На полу красное, и везде перья.
В первый момент, когда Эмильен вошла в дальнюю комнату, ее сердце от облегчения забилось сильнее: у ее внучки не светлые волосы. Но потом она увидела кровавые обрубки на моей спине, увидела крылья на ковровом покрытии – кровавое месиво из порванных сухожилий, перьев, переломанных костей, валявшихся в стороне. К горлу подступил комок желчи, сердце оборвалось. Все же это была я.
Эмильен опустилась на колени, прижала свое лицо к моему и не дышала, пока не почувствовала мое дыхание на своей щеке. Дышит. Быстрым движением она сняла с себя промокшее пальто и прижала его к ранам. Крови было очень много; пол стал липким. По обеим сторонам пальто образовались красные круги, и вскоре руки Эмильен тоже были в крови. Бабушка подняла голову, хотя прекрасно знала, что увидит. Вот и она, висит над каминной полкой.
Кошка на стене.
Моя мама никогда не понимала выражение «сердце замирает». Пока она мчалась к Вершинному переулку (Генри с Труве с трудом удерживались на сиденье рядом), сердце Вивиан не замирало. Какая польза от замершего сердца? Ее сердце выпрыгнуло из груди и мчалось впереди, на пару метров обгоняя автомобиль. Она видела его в свете фар, с болтающимися по бокам артериями вместо рук. Вот бы послать его вперед, еще быстрее! Вот бы оно уже заворачивало за угол в Вершинный переулок. Вот бы оно уже сидело рядом с Авой, где бы она ни была.
Генри беспокойно хныкал.
– Скоро приедем. – Вивиан тянула слова, как песенку, – так она успокаивала его, когда он был маленький. Вот и сейчас Генри подхватил ее песенку и принялся мурлыкать себе под нос; она увидела, как черты его лица постепенно смягчились.
Пикап пронесся мимо расплывавшихся перед глазами школы, церкви, почты. Дождь усиливался, «дворники» едва справлялись. Вивиан подалась вперед, сжав руль так, что побелели костяшки пальцев, и всмотрелась в темноту.
Увидев его – мужчина бежал прямо на нее, – она ударила по тормозам. Визг колес разорвал рокочущий дождь, она стремительно выставила руку в сторону, чтобы Труве и Генри не врезались в лобовое стекло. Остановившись перед машиной, мужчина уставился на Вивиан дикими черными глазами, лицо было испачкано красным. «Кровь», – с ужасом поняла она.
Вивиан не успела ничего предпринять – за спиной у мужчины возникли два силуэта. Бледные, полупрозрачные, они мерцали в свете фар. Глаза у них были мутные, невидящие; по сероватой уродливой коже стекала вода. Одна фигура держала ребенка там, где должно биться сердце. Другая, мелькая то в виде девушки, то в виде канарейки, сердито вытягивала руку, чтобы вцепиться в мужчину.