Вивиан почти не могла смотреть на себя в зеркало в прихожей, не говоря уже о том, чтобы одеться самой. Или принять ванну. Под отяжелевшими грудями и вокруг ставших необычайно темными и чужими ареолами собрались чумазые круги. Волосы грязными патлами свисали на спину, а руки были постоянно липкими от вишневого сока.
Мылась она только, когда мать и Вильгельмина ее заставляли, когда Эмильен, вылив дневную доставку молока в ванну с теплой водой, волокла туда Вивиан за черные ступни. Вильгельмина лила на голову Вивиан оливковое масло и лимонный сок, отскабливала грязь из-под грудей с инородными сосками и старалась вымочить ее подольше, чтобы с кожи между пальцами сошел липкий налет вишневого сока.
Вивиан наблюдала, как семейство муравьев-древоточцев обступает шарик из борной кислоты с медом – ядовитую смесь под садовыми качелями разложила Эмильен. Муравьи были похожи на черные лепестки около золотого круга. Наевшись вдоволь, муравьи отправились обратно к гнезду в стене. Там они невольно отравят детишек, а потом умрут сами. Вивиан представила себе гнезда в виде заваленных трупами склепов.
К тому времени Вивиан Лавендер была влюблена в Джека Гриффита уже двенадцать лет, а это гораздо больше, чем полжизни. Если предположить, что ее любовь – продукт, который, скажем, предстоит съесть, то из него получится начинка для 4745 вишневых пирогов. Если его предстоит законсервировать, то понадобится 23 725 стеклянных банок с наклейками и подвал длиной с Вершинный переулок.
Если его предстоит выпить, то захлебнешься.
При виде Вивиан, которая медленно возвращалась в дом, неуклюже ступая под тяжестью огромного живота, Эмильен притворилась, что занята кухонным полотенцем, которое держала в руках.
– Ну, как там, потеплело? – спросила Эмильен более резким тоном, чем хотела. «Интересно, – задумалась она, – мой тон всегда такой прохладный, суровый? Такой бессердечный?»
– Хм-м. Да, потеплело немного, – ответила Вивиан.
Сверху доносился стук молотка – Гейб переделывал одну из спален в детскую. От шума Вивиан передернуло.
– Вивиан… – начала было Эмильен.
Вивиан подняла голову, и в тот момент, когда мать и дочь посмотрели друг другу в глаза, Эмильен ощутила, как в легкие хлынул холод. Когда ее сознание наводнили картины прошлогодней ночи – ночи сорванных георгинов и нарушенных обещаний, – Эмильен вспомнила время, когда не тоска, а любовь наполняла ее таким же ледяным дыханием.
Эмильен не успела высказать все, что у нее было на уме, – Вивиан повернулась и направилась вон из кухни.
– Пойду вздремну.