Прибыв в тетушкин дом в Вершинном переулке с поместившимися в один чемоданчик пожитками, Натаниэль, по мнению многих, являл собою человека, чьи руки никогда не касались гениталий, чтобы направить струю в унитаз, чей взгляд никогда не опускался за ворот блузки кассирши, пока та отсчитывала сдачу, чей гнев не брал над ним верх у светофора и чьи желания никогда не превосходили того, что ему дано.
Прибыв в дом у подножия холма в Вершинном переулке, Натаниэль Сорроуз вылез из такси и оглядел тихий квартал. Что же он заметил, этот добродетельный с виду мужчина? За выжженным кустом сирени в соседнем дворе он разглядел пару белых с коричневым крапчатых крыльев.
И в это мгновение в нем шевельнулось совершенно новое, ранее неизведанное чувство.
Если бы мама вела учет причинам, по которым держала меня взаперти в доме на холме, листок с этим списком протянулся бы по всей длине Вершинного переулка и ушел бы в воды залива Пьюджет. Морские обитатели задохнулись бы. Или он бы развевался на ветру, как сигнализирующий капитуляцию гигантский белый флаг над нашим домом с его вдовьей дорожкой. Проще сказать, что мама очень переживала. О том, как отреагируют соседи. Надломлюсь ли я под их пренебрежительными взглядами, от их жестокой нетерпимости? Она переживала из-за того, что я могу быть такой же, как другие девочки-подростки: мягкосердечной и уязвимой. Она переживала, как бы я не оказалась больше мифом и призраком, чем существом из плоти и крови. Она переживала за мой уровень кальция, уровень белка и уровень начитанности. Она переживала, что не сможет защитить меня от всего того, что причинило боль ей самой: от потерь и страха, от страданий и любви.
В особенности от любви.
Той весной, когда перестали идти дожди, бὀльшую часть дня мы с Кардиген валялись на жухлой траве во дворе и делали вид, что занимаемся, в то время как Кардиген развлекала меня рассказами о своем новом ухажере.
В свои юные пятнадцать лет моя лучшая подруга, мисс Кардиген Купер, была отлично осведомлена о сложностях физической любви. Джеремайя Флэннери, тот мальчишка, что когда-то ботинком раздавил крыло птицы, был ее последним объектом.
– Бедняга по пятам за мной ходит. – Кардиген фыркнула. – Видела бы ты, как он на меня смотрит. Приходится буквально вытирать ему слюнявый подбородок и только потом целовать. Это так трогательно. – Она лукаво улыбнулась. – Обожаю.
Я засмеялась, а потом попыталась разобраться в беспорядочных конспектах Кардиген по алгебре.
Мама переживала и за мое образование. Она строила мое домашнее обучение на основе небрежных записей Кардиген.