— Почему все время я должен думать? На сей раз ты уж подумай! — рассердился я.
От злости Симуш даже посинел. И еще пуще заворчал:
— Нашелся умник! — сквозь зубы цедил он.— Из-за тебя я теперь должен мучиться с одним глазом…
— Не хочешь получить «двойку» — в горячую печь залезешь,— подтрунивал я.
Но доспорить до конца мы не успели. Началась контрольная и в классе заскрипели перья.
Первым задание выполнил Павлик-Карлик. Он положил свою тетрадь на стол учителя и гордо вышел из класса. А мы все еще сидим, хлопая глазами. Симуш то и дело оборачивается назад. То он просит у Троши ластик, то стержень для шариковой ручки, а сам тем временем косится своим единственным глазом на тетрадь Проши и понемногу списываег у него цифру за цифрой. Я же следом переписываю эти цифры к себе в тетрадь. Но дело идет медленно. Ученики один за другим поднимаются с мест, идут к столу учителя и сдают тетради. А мы все сидим.
Вот и Проша кончил писать, облегченно захлопнул тетрадку и встал из-за парты. С тоской и отчаянием я подумал, что и эта последняя возможность от нас ускользает. Но проходя мимо, Проша ловко сунул мне исписанный листок бумаги! Ура! Вот, молодец! Проша, друг, не забыл — выручил!
Симуш и я тут же принялись за работу. Приближался конец урока, и если не успеем до звонка — двойки не миновать. Симуш сидит слева от меня. Завязанный правый глаз мешает ему списывать. Бедняге приходится поворачиваться всем туловищем, чтобы разглядеть прошины каракули. От натуги у него на лбу даже крупные капли пота выступили. Все же мы управились вовремя. Вместе со звонком я поставил в конце задачи большую жирную точку. Вслед за мной закончил контрольную и Симуш. И, радостные, мы отнесли тетради на стол учителя.
Говорят беда в одиночку не ходит.
На следующем же уроке арифметики Николай Иванович раздал тетради. В классе сразу стало шумно: одни радовались, хвастаясь отметками, другие сидели, нахмурившись, поскучнев, третьи — что-то доказывали друг другу, горячились, спорили.
Недолго думая, я тоже открыл тетрадку и — бац! — увидел жирную красную «двойку». Ах, как она была похожа на нашего гуся своей гибкой шеей! На секунду я остолбенел. Потом посмотрел на обложку: не перепутана ли тетрадь? Может, это не моя? Нет, моя. Даже аккуратно мною надписанная фамилия на тетрадке показалась мне незнакомой. И все же тетрадь была моя!
Я покосился на Симуша. У него был еще более растерянный вид, а в его тетради красовалась не менее жирная «единица».
— А как у вас дела? — спросил сзади Проша и небрежно добавил.— Я-то «четверку» получил!