Пана Борисовна еще в сентябре по секрету сообщила, то с учетом всех моих геройств, начиная с лифта и включая добытые доказательства, меня собираются представить к Красной Звезде. Думаю, что она не скрыла от Большого москвича, как я добыл признания трех ключевых фигурантов. Ее знакомец оказался настоящим большевиком. То есть, человеком, понимающим толк в работе с людями и совсем не ханжой. И потому, за мои художества он решил дать мне орден, а не расстрел, как следовало бы по закону. Я уперся и заявил, что публично откажусь от висюльки. Никаких прибылей и бонусов, после смерти Сони от этого дела я не хотел. Заодно отказался и от приглашения служить в Главке. Вот это я сделал с большим внутренним сожалением. Главк УР МВД СССР, это, как ни крути, а место интересное. И масштабное. Но бросить стариков я не мог. Без регулярных словесных баталий и споров со мной они бы долго не продержались. Как-то так замысловато получилось, что во мне они увидели отдушину и теперь потихонечку отмораживаются, приходя в себя.
Тем не менее досрочную звезду мне присвоили и теперь я не какой-то там мамлей, а вполне себе полновесный лейтенант. Еще я попросил перевести меня в следствие и не в Советском районе. Но теперь понимаю, что сделал это зря. Легче мне не стало, а вот дополнительные проблемы на новом месте появились. В Советском меня хотя бы уже хорошо знали. Да и, что там говорить, из-за моей работы с москвичами, лишний раз старались не обижать.
Все указанные упырями захоронки я выгреб. Жене старика, которая оказалась, хоть и инвалидом, но совсем не бабкой, я оставил десять упаковок червонцев. По столько же или даже больше, раздал Вове и Локтионову. То, что осталось, вместе с ювелиркой и приисковым металлом, сейчас лежит в брезентовом мешке и в двух колхозных чемоданах в гараже профессора Лишневского. Ни одной копейки из воровских заначек себе я не взял и, скорее всего, никогда не возьму. Куда все это добро девать, я пока не знаю. Но сжигать, топить или, тем более, сдавать родине, золото-валютные трофеи я точно не буду. С мыслями о несметных богатствах я и уснул..
Когда я впервые появился в Октябрьском РОВД, на дворе как раз стоял октябрь. Такая вот гримаса судьбы. То, что это была не улыбка, до меня дошло очень скоро. А тогда я стоял перед начальником следственного отделения майором Данилиным и отстраненно думал о своем.
— Следователь, это хорошо! — сорокалетний мужик в престижном кримпленовом костюме вертел в руках мои документы. — А чего в Советском не остался? Ведь ваш Ромашов постоянно на каждом совещании в городе о некомплекте плачет? — с подозрением во взгляде, что-то пытался во мне высмотреть мой новый руководитель.