— Доктор говорит, инфлуэнция, — сказал Мартин.
— Кажется, погоды тёплые.
— Да, но дождик вот был.
— Откуда вы узнали, что я болен? — прохрипел я.
— Заезжал в больницу. Джеймс, — Пол Уилшоу взглянул на племянника, — рассказал о ваших подозрениях насчёт лорда Бланша. Я решил лично поговорить с врачом. Но он мне ничего толком не объяснил. Зато сказал, что вы прихворнули. Вот я и подумал: поеду, разом обо всём и спрошу.
— Я ничего не знаю, — ответил я.
Пол Уилшоу прищурился.
— Темните, господин Блаунт. Вы ведь подозреваете, что Анна Бланш отравила и мужа, и мистера Тэкери, верно?
— Возможно. А вы разве с ней хорошо знакомы?
— Мы были представлены.
Что-то шевельнулось в моём мозгу. Какой-то разговор, обронённая фраза, которой я не придал значения.
— Анна Бланш никак не может быть убийцей! — Пол Уилшоу вдруг поднялся. — И я вам это докажу!
С этими словами он решительно направился к выходу.
— Постойте! — воскликнул Мартин.
— Некогда! — бросил через плечо Уилшоу.
Когда за ним захлопнулась дверь, Мартин развёл руками.
— Все решили сделаться сыщиками! — сказал он. — Один я — женихом.
Спустя полчаса Джеймс уехал, пожелав мне скорейшего выздоровления.
— Мартин, подай-ка мне пальто! — с трудом проговорил я, когда за ним закрылась дверь.
— Зачем?! — насторожился тот. — Ты всё равно встать не сможешь. Да я тебе и не позволю!
— Болван, мне оттуда нужно кое-что взять!
— А-а… Ладно. Это можно.
Не обидевшись, Мартин протянул мне лапсердак, из которого я вытащил маленький пузырёк и сунул его под подушку.
— Что это? — спросил Мартин.
— Неважно. Мне так спокойней. Положи пальто на место и никому не говори о том, что я сейчас сделал. Ни единой живой душе!
Мартин неловко хлопотал вокруг меня, пока я не заснул.
Однако мне не было суждено провести спокойную ночь. Снились кошмары, и я метался в поту и бреду. То являлся нигилист, державший в руках банку с собственным законсервированным мозгом, то прилетал сфинкс и требовал отгадать, кто убил Себастьяна, а затем превращался в гигантского ворона и закрывал крыльями небо.
Чёрный ворон в алхимии символизирует начало Великого Делания — первую стадию встречи мага с внутренним космосом, вхождение в тёмный мир души. Словно в подтверждение этому, я увидел себя внутри колбы. Скорчившись, моё голое тело умирало, разлагаясь на атомы. Пространство сосуда заполнялось светящейся субстанцией, переливающейся зелёным и красным. Стекло с хрустом треснуло, и она стала просачиваться наружу, приобретая вид черепа.
Я вдруг оказался в воде озера, что служило входом в пространство Чёрного зиккурата! Гнус низко висел над блестящей поверхностью, вытянувшись в извивающуюся линию, но не издавая гудения. Я поплыл, разводя руками белые кувшинки, источавшие сладкий аромат, к которому на этот раз примешивались едва ощутимые нотки гниения. Серое небо пронизывали стремительные молнии, похожие на вены великана. Грома не было. Зато на горизонте явственно виднелась плотная стена ливня.