— Ну-ка, давай я посмотрю, чем ты тут занимаешься.
Янку попытался спрятать работу — он лепил своего друга Жана.
— Хорошо у тебя получается, здорово! А вот я не могу лепить. Я могу только выдолбить из мрамора, из гранита, из любого камня то, что слепил скульптор… Бывало, когда-то в детстве и я вот так, как ты, брал глину в руки и что-то делал, лепил всякое. А все мертвое, понимаешь? Так вот, когда я понял, что творения мои никогда не оживут и никогда в них не забьется сердце, я бросил это занятие. И все чаще стал ходить к этому нашему соседу, к его «Трем голубцам». Человеку нужны деньги, Янку. Ты это еще поймешь. А что до того, чтобы оживлять камни, это уж дело богов.
Однажды мастер дал Янку новую работу: выводить на тыльной стороне пышного надгробия имя и адрес скульптора. Мальчик удивленно спросил:
— А зачем на памятнике адрес скульптора?
— Я же тебе говорил, что дело идет о деньгах. Скульптор сообщает таким образом свой адрес другим клиентам. А нам-то что? Чем больше знаков выдалбливаем, тем больше денег берем. Даже хорошо, что пришла ему такая мысль.
После этого Янку решил, что он будет здесь работать недолго.
7
Старушка Аглая благодарила господа за то, что он помог ей отучить этого мальчишку с черным, как у цыгана, чубом от привычки читать по ночам. Чего ему надо в этих книгах? Вот надо было подушечку помягче купить да одеяло, а он нет, из последней получки снова книги купил. А может быть, на самом деле какой-нибудь толк в этих книгах? Вот в церкви ведь тоже книги читают. Правда, они священные, все в золоте и серебре, а этот читает какие-то худющие книжки, как тетради, ни золота на них, ни серебра, одна бумага, годная разве чтобы закручивать из нее кулечки для земляники. Янку покупает книжки и у торговцев ягодами. Ходит по фруктовым рядам на базаре и подсматривает, кто и какую книжку разрывает на кульки. И которая нравится, тут же ее берет, торгуется как взрослый, а то и на припасенные заранее газеты обменяет. Но от чтения при лампе она его отучила. Нечего керосин тратить. И от чтения при вонючих свечах из овечьего жира тоже отучила. Купил их целых три штуки — огромные белые свечи с грубой паклевой сердцевиной и — пожалуйте — читает при них. Нет, это не годится, этими свечами ты мне весь дом просмолишь. Заснешь вот так, и дом сгорит. И тогда что мы будем делать? Пришлось ему и свечи отставить. А сейчас вот спит, она еще не успела все к завтраку приготовить — Янку ведь чуть свет уходит, — а он и заснул.
Задула старуха свечу и легла тоже.
Когда повернулась на другой бок — о боже! — мерещится или это на самом деле? Что же это такое? Кровать мальчика чуть-чуть светится. Закрыла глаза, снова открыла: да, на самом деле светится. Она хотела крикнуть, но свет исчез. Аглая перекрестилась. На второй день повторилось то же самое. Как только она погасила лампу, глаза немного привыкли к темноте, одеяло на мальчике стало снова светиться. Старуха зашевелилась, скрипнула под ней лавка, и свечение исчезло.