И на самом деле. Зачем известнейшему писателю, у которого уже издано столько прекрасных книг — только что вышли новыми изданиями «Подогнанные слова», «Цветы плесени», «Таблеты из страны Кути», «Вечерняя книга», итоговый том «Стихи», роман «Глаза божьей матери» и сколько еще хороших книг, — зачем такому писателю повседневные, изматывающие заботы журналиста?
— Я не могу идти рядом, параллельно с заботами и болью моего народа, — говорит Аргези, — боль народа во мне, и я внутри этой боли…
Ощущать эту боль, быть «внутри ее» помогает и то, что писатель со своей семьей поселился среди бедноты предместья Мэрцишор, и эта беднота попросила его быть ее уполномоченным и защищать ее интересы перед городскими властями. «Все время заходят ко мне бедные люди, — замечает он в одном письме. — Они верят, как в бога, в силу написанного слова. И потому самые частые просьбы — написать жалобу». Жалобу, что уже сколько лет как городская управа собрала деньги на дорожку с твердым покрытием и не делает ее, собрали деньги на свет и не проводят… Жалобу на налоговые притеснения, на отсутствие работы и на то, что не во что обуть детей, на несправедливые штрафы, на жестокость финансовых агентов, на свирепость участкового жандарма, который ни за что ни про что избивает, жалобы, что не на что купить кусок хлеба… жалобы, жалобы, жалобы… И делегат бедноты Тудор Аргези помогает всем, чем может. Нет более близкого человека для бедноты предместья Мэрцишор, чем господин Аргези. Они даже выхлопотали для него от городской управы особый документ, удостоверение о том, что он, Тудор Аргези, — делегат предместья Мэрцишор. Жена, а с тех пор как подросли Митзура и Баруцу, и они помогают соседям всем, чем могут, и особенно писать прошения. Вишня неподалеку от дома, стол, сбитый из елового теса, выскобленный добела «госпожой Параски-вой», такие же тесовые скамейки. Там ведет Аргези беседы со своими посетителями — с бедняками, с рабочими, с друзьями-писателями. Там происходят самые неожиданные разговоры.
Неподалеку поселилась женщина из Олтении, было ей лет тридцать пять. Иногда она помогала Параскиве по хозяйству, а по воскресеньям наряжалась в ослепительный национальный костюм, говорила обычное «целую ручку» и просила написать письмо домой. Олтянка была неграмотной, но обладала удивительным природным даром высказывать свои мысли четко и ясно, она диктовала письма односельчанам, и Аргези не требовалось добавлять ничего от себя. Однажды он спросил:
— Не хотела бы ты научиться сама написать?
— А разве это возможно?