Аргези бодрствует и борется «на крайней ступени веков», он срывает маски со всяких лицемеров, лжепатриотов, за душой у которых нет никаких чувств, кроме единственного — жажды наживы. Ведь произнесение звонких слов о «патриотизме» не требует от политиканов ни особых знаний, ни затрат, ни усилий — кричи погромче. И польза может получиться немалая. К тому же так приятно видеть себя в роли борца за народные интересы. У таких «патриотов» на языке певучие слова о любви к родине, к ее прошлому и предкам, а в голове — расчеты, как бы получить от этого максимум пользы для себя. Иные «зеленые румыны» напоминали Аргези «преданных» родственников, приходящих на кладбище поклониться предкам и тут же прикидывающих, за какую цену можно загнать их дорогие надгробия.
В нескольких номерах нового выпуска «Записок попугая» 1937 года Аргези тщательно и аргументированно анализирует творчество Йорги и показывает, как он еще с первого десятилетия века стремился выдавать себя за апостола всех румын, на какой бы точке земного шара они ни проживали.
Против йоргизма выступали не только Аргези, Кочя, Галактион. Позиция Йорги в. трактовке истории, его анализ литературного и культурного движения вызвали протест многих. Говоря о том, что Йорга действительно человек большой культуры, неуемной энергии, неутомимый, фантастической дотошности исследователь, Иларие Кенди, признанный авторитет в литературной критике, отмечал еще в начале века, что действия человека определяются не только его культурой, но и его характером, умением владеть своей образованностью и применять ее на благо людям. Отдавая должное заслугам Йорги в создании ряда работ по общей истории мировой цивилизации, критик отмечает, что было бы гораздо полезнее, если бы Йорга ограничился только исследованием прошлого, «замкнулся бы в башне древних мыслей и древних слов. Тогда он был бы сегодня уважаемым ученым, а авторитет его был бы непререкаем».
Йорге показалось же, что этого ему недостаточно. «И он, — пишет Кенди, — вышел на шумную дорогу, невозможную без принципиальных и личных уступок, на проторенную стежку тех, которые стремятся к одному-единственному — во что бы то ни стало достичь гребня. И тут начинаются ошибки… Но проходит не так уж много времени, и мы видим эластичного Йоргу, видим его, отправившегося в поход с барабаном в поисках единомышленников, он вербует союзников из среды провинциальных ничтожеств, объезжает соседние страны, стараясь произвести как можно больше шума вокруг своей персоны… В литературе вообще и в литературной критике в частности он так и не сумел сказать нового слова. И постепенно вокруг «апостола» образовался вакуум… Он еще попытается некоторое время напускать на себя вид титана, которого мучают великие заботы народа, прольет еще несколько фальшивых слез над несчастной жизнью крестьян, нападет на тех, которых когда-то хвалил, и похвалит тех, которых оскорблял… до тех пор, пока обстоятельства снова не вынудят его признать, что все его усилия были напрасными».