Часто гулял с ним и Григоре (дальше будем называть Галой Галактионом). Однажды по пути в долину Саул к Калдарушанскому монастырю Аргези признался другу, что ему опостылел лицей, что он не находит больше никакого удовлетворения и от посещения клуба социалистов.
— Мне кажется, что эти господа в цилиндрах пошумят, пошумят, а потом подымут руки, сдадутся в плен. Не знаю почему, но я им не верю. Они говорят слишком громко…
Через несколько дней Аргези объявил другу о своем решении уйти из лицея.
— Вчера я иду, а мне навстречу отец Симеон. Я не могу его больше видеть… А вечером купил эту газету. Посмотри.
Из газеты, печатавшей объявления, он узнал, что сахарной фабрике Китила требуется лаборант.
— Подамся туда… Посмотрю, как сахар варится…
— А я думал, что мы закончим лицей вместе. В прошлом году только ради этого остался на второй год, чтобы учиться в одном классе и закончить лицей вместе с тобой. И с Кочей. Ведь он тоже голова! Мы бы такое могли сделать! Не уходи! Мы тебе поможем. Я уговорю маму — будешь жить у нас.
Но Аргези был непреклонен. Он поклялся другу никогда не забывать его поддержки и попросил передать это и другим лицеистам-коллегам. Уход из лицея еще не отход от дружбы. «Созвездие Лиры» — их зародившееся в лицее литературное братство будет жить, пока будет жить хотя бы один из них.
2
От Бухарестского северного вокзала до Китилы поезд следует без остановки. Это было первое путешествие Аргези по железной дороге. Он ехал в вагоне третьего класса, в котором пассажиры «сидели друг на друге». Уже в поезде почувствовал тошнотворный запах гнилой жидкости, сливаемой прямо в придорожную канаву. Рядом с железнодорожным полотном пузырилось желтое месиво, над ним клубился пар. То тут, то там торчали ветки затопленных плакучих ив.
«Китила, три минуты!» — повелительно объявил кондуктор. Аргези успел выпрыгнуть на ходу, посмотрел на себя — весь измятый, одна пуговица вырвана с мясом, слава богу, портфель в руке, ведь там почти все его имущество — и нитки есть, и запасные пуговицы, даже маленький походный утюжок: лицеист приучен к порядку и к большой аккуратности. В этом, как ни говори, есть и заслуга ненавистного отца Симеона. «Грязный человек, — любил он говорить, — это скотина. Чистый, опрятный человек, хоть и бедный, это уже не скотина».
К предстоящей встрече с представителями владельца фабрики Аргези подготовился основательно. Он прочитал все, что было написано о сахаре в «Большом универсальном словаре XIX века», или «Гранд Ларусс», как его почтительно называли знатоки французского.