Парад не удался, а у них сегодня еще столько дел! Через агентуру сигуранцы разнюхали, что социалисты в честь победы венгерской революции собираются завтра колонной прийти к тюрьме «Вэкэрешть» и устроить митинг в знак солидарности с политическими заключенными, отметившими вчера победу венгерской революции красными цветами. А сегодня «Интернационал». Эта невиданная дерзость будет наказана переводом зачинщиков в каменные мешки «Дофтаны».
Церемония приема генерального инспектора была сокращена, заключенные проведены в камеры, а те, что пели «Интернационал», и осужденные газетчики вместе с Аргези препровождены в бывший тоннель подземного перехода между монастырем и господским двором «на свидание с ангелами», то есть с летучими мышами, как горько шутили в тюрьме.
Ночью к «Вэкэрешть» были подтянуты регулярные войска и три роты горных стрелков. В тюрьме вели дежурство ударные отряды, приведенные в боевую готовность. На помощь директору для руководства операцией были выделены королевский комиссар и многоопытный военный прокурор. Была усилена охрана камер, вооружен весь обслуживающий персонал. Дополнительные пулеметные гнезда проверялись лично господином директором. И нужно было видеть разочарование господина генерального директора, когда после стольких ожиданий и приготовлений пришлось дать отбой — демонстрация была задушена в центре города, пробиться к тюрьме социалистам не удалось.
Аргези запомнил и торжество в тюрьме по случаю победы венгерской революции, и выстроившуюся для директорского смотра массу заключенных, и избитого до полусмерти смельчака с вишневой хризантемой на полосатой куртке, и «Интернационал», и неудавшуюся демонстрацию. Он размышлял над всем этим в долгие дни вынужденного безделья, а бессонными ночами, когда все успокаивалось и только храп и стоны спящих заключенных нарушали тишину, писал:
«Тишину ночную режет мерзкий скрежет, лязг цепей. Из дверей, словно ржавчиной покрытый, зверь избитый выползает еле-еле… Вышли все ли? Цепи крепко заклепали на руках и на ногах, чтоб спокойно, сладко спали богачи в особняках, чтоб от пыток, гнева, боли дохли воры поневоле…»
Размышления о жизни и смерти, о предназначении человека на земле, о власти одного человека над другим — все занимает писателя. Мысль о том, что из этой тюрьмы, как и из общей тюрьмы безжалостной капиталистической эксплуатации, дорога ведет только к смерти, он проводит в большинстве прозаических и поэтических произведений этого периода.
«Последний исход покойников из новых и мрачных ворот. Их десять — и парами, в ряд, прижавшись друг к другу, лежат. Гробов теснота… Без плача родных, без молитв, без креста несут их в морозном тумане, луны потревожив сиянье… Счастливый вам путь, отдыхайте, усопшие! Добрей вам могила покажется общая, чем вас осудившее царство господ, чем старый священник, что к вам не придет. Старайтесь быстрей обойти преграды на темном пути, ведь завтра, а может быть, даже сейчас, лишь звезды взойдут восковые, светясь, предстанете в царстве ином — пред новым судом…»