— Так и будет, Таллия. Ты упряма и твёрдо решила для себя, что хочешь. Но откуда такое желание? Ты ведь была балериной, не так ли? — интересуется Каван, перекладывая себе в тарелку огурцы с пряностями.
— Да, я училась в балетной школе, — киваю ему.
— Ты не ответила на мой вопрос, Таллия.
— Ответила на тот вопрос, на который хотела, — фыркаю я.
— Хорошо, я не буду давить на тебя. Захочешь, расскажешь потом. Тебе нравилось танцевать? Мне очень нравилось смотреть на тебя. Невероятная грация вкупе с невинной сексуальностью. Это завораживает, помимо балета ты используешь ещё несколько направлений. Стрип-пластикой ты тоже увлекалась?
От его комплиментов у меня горят щёки. Он говорит вульгарные вещи, но так сладко во рту, словно я съела сочную булочку с маком.
— Нет, я просто смотрела на то, как танцуют девочки. После закрытия клуба я практиковалась. Я люблю танцевать, но не хочу делать это смыслом всей моей жизни, — кривлюсь я.
— Откуда такое отвращение к тому, что тебе удаётся настолько прекрасно?
Смотрю на рот Кавана. Он ест и с таким аппетитом. Отламывает кусочек лепёшки, и от неё исходит жар, как и аромат доносится до меня. Господи, как же ему повезло.
— Таллия? — Каван ловит мой взгляд, и я пытаюсь вспомнить, что именно он спросил.
— Попробуй. Лепёшка делается только по моему заказу. Это не корейская кухня. Но я люблю хлеб, — улыбается Каван, протягивая мне плетёную корзинку с лепёшками. Как же я хочу…
— Нет, благодарю. — Отворачиваюсь, только бы не чувствовать этих ароматов. Это невыносимо.
— Таллия, что не так? Почему ты запрещаешь себе есть? — приглушённо произносит Каван. Его большая и шершавая ладонь накрывает мою, и слабая дрожь пробегает по моему телу. Губы начинают предательски дрожать, но я не позволяю прошлому снова изводить меня.
— Я не запрещаю. Что за чушь? — сбрасываю его руку и смотрю прямо ему в глаза. — Я не ем так поздно и просто не хочу. Зачем мне пихать в себя еду, если я не голодна?
— И снова ложь. Но если тебе так легче, то хорошо, — Каван печально вздыхает и отводит взгляд.
— Расскажи о себе. Кто ты такой? — резко меняю тему.
— Хм, человек вроде бы, — усмехается Каван.
— Вроде бы? Не уверен в том, что ты человек? — удивляюсь я.
— Иногда я в этом не уверен. Зачастую я чувствую себя тенью, темнотой и мраком. Такова моя работа — всегда оставаться в тени.
И та же пустота стала моим продолжением.
Меня трогают его слова, но я не совсем понимаю их.
— Почему ты так себя чувствуешь? У тебя есть семья? — хмурясь, спрашиваю я.
— Нет. Есть сестра и родители, но это не моя семья. Моей семьёй был лучший друг, Слэйн Нолан, пока он не женился и не завёл свою семью. Поэтому у меня больше никого нет, — мрачно отвечает Каван.