— Вы, разумеется, дали свое согласие?
— Каюсь, гражданин следователь, не удержался. Двадцать процентов куртажных могли составить достаточно приличную сумму, а материальное мое положение не из блестящих. Мы условились, что я помещу в «Красной газете» объявление о продаже инкрустированного перламутром секретера, что должно было означать успешное завершение выемки...
— Любопытно. Выходит, этот ваш таинственный старичок был уверен, что вы его не обманете?
— А как же, гражданин следователь! Савва Туманов беден, это правда, но благородства отнюдь не лишен!
— Послушайте, Туманов, вы отдаете себе отчет, где сейчас находитесь?
— Само собой, гражданин следователь. В ГПУ нахожусь, в узилище для контриков, но, уверяю вас, — по чистейшему недоразумению.
— Шутовской тон оставьте, Туманов. И сказочки свои могли бы приберечь для более подходящего общества. Итак, кто вас снабдил вот этой схемой расположения тайника?
— Я же вам сказал, старикашка один, фамилию его не знаю.
— Где вы с ним встретились?
— В Летнем саду, возле памятника великому баснописцу Крылову.
— А не в кондитерской Жоржа Бормана на Невском?
(С. Л. Туманов ошеломлен вопросом следователя, долго молчит, не зная, что сказать.)
— Вот видите, Туманов, шуточки бывают хороши лишь к месту, а в вашем положении они выглядят просто глупыми. Стало быть, где и когда вы познакомились с Александром Сергеевичем Путиловым?
— Извините меня, гражданин следователь, я действительно малость зарапортовался и вел себя, как последний дурак. Очень прошу, не сердитесь, я все вам расскажу по правде. Александра Сергеевича я знаю давно, с мальчишеских лет. Дело в том, что моя покойная матушка служила в канцелярии Совета Министров, и у Александра Сергеевича, как бы это выразиться, был с ней амурный грешок...
— Грешки вашей матушки меня не интересуют. На каких условиях вы согласились работать?
— Александр Сергеевич Путилов просил передать мне, что в случае удачи мне выделят пятьдесят процентов...
Николай Третий или Кирилл Первый?
Жизнь у нас и жизнь в эмиграции. — Конкурирующие императоры. — Побег из трудовой колонии. — Обед в «Старом Тифлисе». — Паша Киселев помогает чекистам.
Год 1925-й начался с разгула стихии.
В ночь на 3 января заштормило, с Финского залива поднялся шквалистый, сильный ветер, и Нева опять вышла из гранитных своих берегов, причинив Ленинграду новые убытки и разрушения. В сравнении с катастрофическим наводнением в сентябре 1924 года разрушения были помельче, и материальные потери не столь опустошительны, но тревог досталось ленинградцам с избытком.